Лабиринт

Хряксон благополучно приземлился на кучу мусора возле Сары. Девушка помогла ему встать на ноги, но на разговоры у нее сейчас времени не было. Гамунист носился по двору, как бешеный бык, временами отскакивая от каменных стен. Его секира без устали молотила вверх-вниз. Падая сверху, она вдребезги разносила камни по мостовой, потом вскидывалась наверх до упора и впивалась ему в спину. Случайно гигант снова оказался возле внутренних ворот, откуда и начал свой путь. Когда он в очередной раз замахнулся, острие секиры попало как раз в щель между двух камней арки. И очень крепко застряло. Дальше Гамунист со всей своей мощью хотел секирой ударить вниз. Но вместо этого всего тело со страшной силой рванулось вверх — ведь секира была намертво зажата. И теперь должно было случиться одно из двух:

или переломится секира, или обрушится стена. Но вышло по-другому: Гамунист опустился на колени и выгнул спину, став похожим на гигантский кузнечный пресс, который сломался. И теперь из него во все стороны сыпались искры — как при коротком замыкании в каком-нибудь электроприборе.

— А вы-то в порядке? — смогла наконец спросить Сара у Хряксона. Она склонилась, чтобы помочь ему, если он поранился.

Хряксон потирал ушибленные места и стоял, не поднимая головы.

— Я не буду просить прощения, — мучительно проговорил он, — и мне не стыдно за все, что я сделал… Мне плевать, что обо мне думают. — Он перекатывал ногой с места на место маленький камушек и смотрел лишь на него. — Я говорил тебе, что я трус. Ну вот, теперь ты убедилась, что я говорил правду. И не нужны мне друзья…

— Я прощаю вас, Хряксон, — просто сказала Сара.

Хряксон, весь похожий на гномика, вскинул голову и одним глазом посмотрел на девушку из-под кустистых своих бровей.

— В самом деле? — тихо произнес он.

Сэр Дидемес чеканным шагом подошел к Хряксону и хлопнул его по плечу.

— Хочу вас поздравить, — заявил он, держа одну руку на эфесе шпаги. — Редко доводилось мне видеть подобное мужество. Даже сам сэр Галахед[1] будет потрясен, когда молва о вас дойдет до его слуха. Мы обязаны вам своей жизнью. Вы не что иное, как благоуханный цветок рыцарской доблести, сэр Хряксон.

— Это я? — молвил гномик.

Лудо тоже решил внести свой вклад в общее дело:

— Хряксон — Лудо — дружить.

— Будем? — то ли согласился, то ли нет, но как-то неопределенно сказал Хряксон.

Сара отвязала шнурок с безделушками, которые она отняла у Хряксона в Лабиринте из зеленых оград — теперь, казалось, это было давным-давно — и вернула ему со словами:

— Возьмите, Хряксон, — это ваши вещицы. Спасибо за помощь.

Хряксон взял свои драгоценности и с нежностью их оглядел. Потом оторвал от них взгляд и поднял голову. Довольная ухмылка была написана на его физиономии.

— Ну, — сказал он, — чего же мы ждем? — И быстро зашагал по направлению к внутренним воротам.

Сэр Дидемес крикнул:

— Амброзий!

Его конь, настороженно оглядываясь по сторонам, выглянул из-за пристенных укреплений, где все это время прятался.

— Амброзий! — теперь уже нетерпеливо и громко крикнул сэр Дидемес. Амброзий не то чтобы бросился к хозяину, но бочком, нехотя стал к нему приближаться. И когда рыцарь оседлал-таки своего коня, вся компания направилась к воротам, осторожно обходя по пути Гамуниста. Из него, шипя, продолжали сыпаться искры.

Воодушевленный победой, сэр Дидемес смог опередить Хряксона и первым ударил по воротам своим жезлом. За ним Хряксон стал колотить по ним. Ни у того, ни у другого из этого ничего не вышло. Зато для Лудо открыть ворота не составило никакого труда. Ведь без Гамуниста это были просто-напросто массивные двери, которые вели в Гоблин-Сити.

Джареф развалился в своем троне, облокотившись на него одной рукой. Рядом был Тоби. Вокруг собрались домовые. Они смотрели, как их король играет с ребенком. И надеялись, что им тоже достанется с ним поиграть. Было очень весело. Джареф должен был щекотать Тоби, а тот всякий раз, когда мог дотянуться, должен был бить Джарефа по лицу. Такая игра продолжалась у них довольно долго.

Джареф хохотал от души.

— Ох, и смелый ты малый, — радуясь, проговорил он. И подумал: Чего мне беспокоиться, когда слышат меня одни вот эти…гоблины? При них можно говорить, что угодно — и поэтому вслух добавил:

— Назову-ка я его, пожалуй, Джарефом, — у него мои глаза.

В этот момент Тоби вмазал ему смачно по глазу.

— И нрав мой, — добавил Джареф.

В тронный зал, трясясь на своих куриных ножках, влетел запыхавшийся домовой, грохнулся лбом об пол и в такой позе передал срочное послание.

— Ваше Высочество! Девчонка!

Джареф бросил на пришельца беглый взгляд и кратко спросил:

— Какая?

Поднимаясь с поля, домовой проговорил:

— Вроде бы та, что съела персик и обо всем позабыла.

— Ах, та. Понятно, — протянул Джареф, будто в последнее время ему доводилось иметь дело не с одной, а с несколькими. — Ну и что с ней?

Глаза у гоблина беспокойно забегали. Он махнул рукой, показывая назад.

Она здесь.