Лабиринт

Восемьдесят нападений было на контейнеровозы, и лишь в единичных случаях «пятерка» угоняла легковые машины. Видимо, действовал расчет. Контейнер, набитый кожей или электроникой, тянет во много раз дороже любой иномарки. Конечно, если не считать сверхдорогих «вольво» или специальных моделей «мерседесов». Но таких машин единицы, попробуй найди да поймай, даже если есть заказ.

С грузовыми проще. Движется их неисчислимое множество, большинство без охраны. И ломаются, и ночуют — есть все возможности перехватить, да и реализация груза, видимо, не составляет для «пятерки» проблем. Все нападения по южным областям. Рядом Дагестан, Осетия, Чечня, а там свои законы. Следы исчезают…

Поэтому настаивал Земцов на грузовом варианте. Когда группу уже скомплектовал, хотел было вместо Ольги взять водителя со спецназовского «Урала». Раздумал. Трое мужиков в кабине контейнеровоза — не совсем привычно, хотя случается, и втроем ездят. Только для главаря «пятерки» и этой малости хватит, чтобы насторожиться. Если уж спектакль, то по всем правилам.

Отмахав сотни полторы верст, переночевали на стоянке, недалеко от поста ГАИ, в компании с тремя контейнеровозами. Вдруг джинсовый предводитель поднимет районную братву и кинется сводить счеты.

Поэтому и остановились поближе к гаишникам.

Ночь прошла спокойно. Зато утром запищал спутниковый телефон. И вчерашняя стычка показалась ерундой. Передали короткую ориентировку: «Нападение на трассе Волжский — Ахтубинск. Два трупа».

Похоже, опять «пятерка»…

Глава 3

Все складывалось хреново. Вагиф сидел насупившись, а слова цедил сквозь зубы, не глядя на Ханенка. Тот, чуя вину, молчал, потом, не выдержав, огрызнулся. Баклан лежал без сознания на заднем сиденье. «Москвич» трясло на ухабах, раненый то и дело сползал с сиденья вниз.

— Сядь назад! — сказал Ханенок. — Придерживай его.

Вагиф молча перебрался назад, втащил обмякшее тело на сиденье и заглянул в лицо.

— Он умер.

— Точно?

— Точно. Останови машину, я пощупаю пульс.

Ханенок резко тормознул. Обернулся. На скулах вздувались желваки. Смерть приятеля его не слишком потрясла. Он просто злился. На всех, и в том числе на Вагифа.

— Ну и что теперь? — отрывисто спросил Ханенок.

— Давай думать.

— А че думать? Жмура с собой возить нельзя. Здесь его и закопаем.

— Прямо здесь?

— Нет, на центральной площади. И памятник поставим!

— Ладно, не ори! Тебя бы, как собаку, в степи зарыли! Наверное, не понравилось бы?

— Баклану уже все равно, — примирительно сказал Ханенок. — А на кладбище его не повезешь.

Он снова завел мотор, и метров через двести, свернув с проселка, спустился в неглубокую ложбину. Весной ложбина заполнялась талой водой, а сейчас, в конце лета, представляла собой потрескавшуюся глинистую плешину. Кое-где торчали пучки жесткой пыльной травы, ветер гнал серые шары перекати-поля. Впереди Ханенок разглядел несколько чахлых акаций и направил «Москвич» к ним. Из-под колес, быстро извиваясь, уползала серая маслянисто-отблескивающая гадюка.

— Веселое место! — сплюнул Ханенок.

Вообще-то кличка была Хан. Ханенком его окрестил Мирон. Смеялся, показывая золотую фиксу в верхнем ряду зубов.

— Ты еще молодой! Успеешь Ханом побыть. А пока Ханенок!

Он и, правда, был самым молодым по возрасту в бригаде Мирона. Молодняку Мирон не доверял. Как не жаловал и успевших наследить кругом уголовников. Хоть и сам отсидел три раза. Единственное исключение сделал для Ханенка. Брал он ребят, еще не попадавших в поле зрения уголовного розыска, смышленых и решительных. Долго присматривался, проверял (кого-то отсеивал) и только потом привлекал к основной работе.

Вагиф и Ханенок были наиболее приближены к Мирону. Оба считали себя заместителями. Мирон, поддразнивая, приближал то одного, то другого. Но дразнил лишь по мелочам. По-крупному рассчитывался щедро и с тем, и с другим. Знал, что оба — самые надежные помощники.

По натуре — разные, мало чем похожие друг на друга. Вагиф — продумывающий на три хода вперед, осторожный. Нюх у него поразительный и на опасность, и на хорошую добычу. Поэтому Мирон обычно ставил его старшим, когда сам не участвовал в деле.

Ханенок — тот проще, но предан Мирону, как собака. Только с собакой Ханенка сравнивать нельзя. По жестокости и решительности он обогнал любого в «семье». Так иногда называет свою бригаду Мирон. На манер итальянских мафиози. Называет с намеком, что и остальной спрос будет таким же.

На Ханенке висит половина трупов, оставленных «семьей». Сам Мирон иногда удивлялся, откуда в парне столько злобы к своим жертвам. Ханенок прошел детскую колонию, крутился на рынке, где его и подобрал Мирон. Тот мечтал о собственной тачке. Мирон дал денег на учебу, и когда Ханенок получил права, подарил новую «шестерку». Мог бы преподнести что-нибудь покруче, но не хотел никому лезть в глаза излишней навороченностью. На «шестерке» мотались по делам. Машина хоть и дареная, но куплена для работы. Так же, как и «девятка», и старый «Москвич», оформленные на Вагифа и Ерему. Иногда для нападений использовали угнанные машины. После дела их сжигали в каком-нибудь глухом месте.