Кыш и Двапортфеля

Я догадался, что Петька неспроста отозвал меня в сторону.

– Придумал… Такое! Теперь не то что наш класс, а вся школа завоюет первую премию. Тс-с!

– Что придумал? Говори же! – У меня даже зубы заныли от любопытства.

– Смотри!

Петька расстегнул китель, распорол зубами зашитый кармашек, вытащил из него белую бумагу, развернул её, поднёс к самому моему носу и убрал обратно. Я только успел заметить фамилию Петьки и что на бумаге, перед орденом, большими красными буквами написано: «Пионерская правда».

– Понял? – спросил Петька, и я кивнул головой, что понял, хотя на самом деле ничего не понимал. – С этой бумагой мы завтра пойдём на завод как корреспонденты. Я через забор видел там столько лома, что о-ле-ле!

Я от удивления стоял перед аквариумом с открытым ртом, как будто передразнивал золотую рыбку, потом вслух подумал:

– А почему тогда я твоих статей не читал в «Пионерке» и почему нам лом отдадут на заводе?

– Я тайный корреспондент. У нас всё зашифровано, – сказал Петька. – Клянись – не проболтаешься!

Я презрительно посмотрел на Петьку.

– Ладно. Не обижайся. Сейчас некогда. Я к тётке еду. Завтра после уроков встретимся у булочной. Всё расскажу. Только – тс-с! И насчёт лома узнаешь…

Мы подкинули рыбкам корму и вышли из класса.

На следующий день на уроках и переменках мне не терпелось узнать у Петьки, что он за тайный корреспондент и какой его план поможет нашему классу завоевать первое место по сбору металлолома. Петька только говорил с секретным видом:

– Тс-с! У булочной… Занеси домой портфель и приходи.

После уроков я так и сделал. Петька ждал меня у булочной. Он дал мне пирожок с повидлом и сказал:

– Ты, как я, перехитри пирожок. Сначала съешь тесто, а потом повидло. Кажется, что его много-много.

Я разозлился:

– Что ты мне «пирожок». Давай рассказывай!

– Тс-с. Так вот: я тайный корреспондент. У нас всё зашифровано. Читал на днях в «Пионерке» вопрос? Большие такие зелёные буквы: «Что ты сделал для украшения родного города?» Читал?

– Чи… читал…

– Так вот. Это они меня спрашивают!

– Не мо-о-жет быть!

– И я отвечаю, что сделал я или что сделали другие. Помнишь, две недели назад был вопрос… большие такие синие буквы: «О чём ты мечтаешь?» Тоже я отвечал. А ты и не подумал, наверно.

– Здорово! А мне и в голову не пришло… Но где же всё-таки статьи?

– Тс-с. Я всё в стихах описываю. Скоро почитаешь.

Я задумался.

– А как же нам лом отдадут?

– Бумагу мою видел? Видел. Я корреспондент, а нас боятся директора, у которых что-нибудь неладно. Идём на завод. Всё увидишь. Весь лом, который у них пропадает, будет нашим.

Мы, щурясь на солнце, пошли по тёплым улицам. Я смотрел на сизых голубей. Они барахтались в лужах на мостовой и, попадая в радужные разводы бензина, становились похожими на маленьких павлинов. Мне было весело. Петька молодец! Скоро каникулы! Первая премия! Автопоход! И пирожок такой вкусный! Больше я ни о чём не расспрашивал Петьку.

Мы подошли к заводу. Это был большой завод. На нём работали наши отцы. Всю его территорию нельзя было окинуть глазом.

Около проходной с вертящимися дверями Петька неожиданно остановился, стал оглядываться, потом отвёл меня в сторону и о чём-то задумался. «Струсил», – подумал я.

Но Петька сказал:

– Вперёд! За мной! Смело! Главное – в дверях не запутайся.

Он достал из кармана бумагу и толкнул дверь. Я, держась за его хлястик, засеменил на цыпочках. Сзади вертящаяся дверь наступала мне на пятки и хлопала пониже спины.

Проходя мимо вахтёра, Петька небрежно развернул бумагу.

– Из газеты!

Пока вахтёр что-то соображал, мы успели зайти за угол огромного цеха с застеклённой крышей. Петька сказал:

– Теперь смотри и запоминай, где что лежит.

Мы с трудом пробирались по талому, покрытому копотью снегу.

Вдруг Петька остановился около больших бугорков. Он носком ботинка расколупал ледяную корочку на одном из них, и я увидел целую кучу ржавых болтов, резцов, каких-то странных шайб, толстых полос стали и разных колёсиков. Мы присели на корточки и смотрели на всё это, как геологи на первые якутские алмазы.

– Тут килограммов сто… и это ещё не всё, – сказал Петька сдавленным голосом.

Снег на следующем бугорке мы разгребали руками. В нём было видимо-невидимо частей старых рубильников и всяких железных штуковин.

В общем, мы по колено в снегу бродили по широкому проходу между цехом и забором и зорко, как грибы в лесу, искали притаившиеся сокровища.

У самого забора я нащупал ломиком, а потом раскопал с пяток электромоторов. Петька изредка вскрикивал: «Ой! Залежи проволоки! Арматурной!», «Ой! Шкивы и валики!», «Смотри что делается!», «Жалко же!», «Повыбрасывали, когда цех переделывали!»

Вдруг Петька вскрикнул: «А-ах!» Я обернулся и увидел около забора только Петькину голову. Мне даже страшно стало, до того она была одна на снегу, как в «Руслане и Людмиле». Голова Петьки испуганно хлопала глазами и пыталась что-то сказать.

Я рванулся на помощь к Петькиной голове и тоже провалился по шейку. Петька сказал, скривив губы от боли:

– В траншею… попали… Здесь станок валяется, а может, два… я ногу поломал…