Квинт Лициний 4

Конечно, это было интересно, это было захватывающе, но важнее всего было иное: завтра на военном кладбище в Цемене упокоятся останки восемнадцати советских бойцов. Да, безымянных - они такими и останутся. Но будет салют холостыми, будут флаги их, алого, цвета, и склонят с уважением головы потомки.

Все ради этого. Не дать надорвать нить нашей истории.

Перекрашивать флаги - паршивое дело. Пробовал, знаю...

Там же, позже

Трех мисок плотного супа мне до ужина не хватило. Мы как раз напилили бревен, под чутким Пашкиным руководством соорудили позади скамеек по нодье7 на вечер - каждый раз они выходили у нас все лучше и лучше, и тут я почувствовал неодолимую тягу к кухне. Сопротивляться ей было бессмысленно, да и идти-то - всего ничего... Я покорился.

У разделочного стола было многолюднее обычного: таких умных оказалось уже пол-отряда.

- Командир пришел! - громко объявил я, прикидывая как бы половчее пробраться к лотку с толстенными ломтями хлеба.

- Как пришел, так и ушел, - усмехнулась Кузя и крутанула нож. - Хотя стой. Натаскай-ка воды в бак.

Я огляделся: подготовка к отвальному ужину кипела во всю - Наташа, как старшая по наряду, припахала всех подошедших. Зорька с Семой чистили картошку, Аленка нарезала морковь, рыдали на пару над тазиком с луком Томка и Яся. Сама Кузя колдовала над тушенкой, собирая с нее верхний жир. У ее ног елозила Фроська. Собака с обожанием смотрела вверх, на богиню с банкой в руке; лишь изредка она почти беззвучно дрожала горлом и с подозрением косилась на меня.

- Лучок обжарю на жире, - пояснила Наташа, поймав мой недоуменный взгляд.

Я кивнул, нехотя взял покоцанное ведро и направился к стоящей чуть поодаль цистерне-водовозке. Из шланга, густо покрытого лепешками подсохшей грязи, в дно со звоном ударила струя. Я посмотрел на неожиданно хрустальный водоворот и подумал, что вот и Кузя за эти дни приоткрылась светлой стороной: еще в поезде она вдруг возложила на себя опеку над девицами, включая даже и Мэри. Командовала при этом спокойно, без напряга и исключительно по делу, поэтому ее лидерство не оспаривалось и, похоже, не особо и замечалось.

"Надо, наверное, ее как-то за это поощрить: инициатива нужная, а позиция "старшей по курятнику" - важная. Это может оказаться удачной находкой", - думал я, переливая ведро в бак, - "да и в целом вся наша первая поездка вышла, вопреки известной пословице, на редкость успешной. Никто не накосячил по-крупному, не отлынивал, не тащил тайком патроны. И погода не подвела..."

В бак вошло четыре ведра. Кузя заглянула, проверяя, и удовлетворенно кивнула:

- Молодец. Теперь можешь смело на первый черпак приходить, заработал.

- Хозяюшка... - проблеял я, жалобно косясь на хлеб за ее спиной.

Девчонки беззлобно посмеялись, потом сердобольная Зорька выбрала горбушку потолще и присыпала ее крупной блестящей солью. Откусить я не успел - из-за моей спины вынырнула рука и ловко оторвала себе чуть больше половины.

- Мы хлеба горбушку - и ту пополам, - напел довольный Паштет.

Фроська посмотрела на меня и с пренебрежением шевельнула брылами - я ощутимо пал в ее глазах.

- Эх, - выдохнул я, зажевал оставшееся и шагнул к зареванной Томке. - Дай, - забрал у нее нож, - иди, глаза вымой. И ты, Ясь, тоже, я дорежу.

Меня аккуратно чмокнули с двух сторон в щеки, и я вернул Фроське взгляд свысока. Не, все фигня: экспедиция получилась что надо!

Там же, позже

Вечер стирал краски дня одну за одной, последней с позеленевшего на недолго неба ушла темно-алая акварель. Еще не сгустилась окончательно ночь, но от костров уже было не различить границу леса. У столов было тепло - от бревен по спинам шел ровный и спокойный жар, однако стоило чуть отойти, как холодный воздух начинал полизывать затылок.

Мы наелись до отвала - к ужину добавили ставший уже ненужным продовольственный НЗ, и теперь сыто созерцали, как суетливо мечутся красноватые блики огня. Мир ненадолго встал на уютную паузу; еще чуть-чуть и молодняк улизнет резвиться в темноте. Паштет уже пару раз косился на Ирку, явно замышляя пустить ей щекотуна по ребрам, но пока милосердно отложил эту забаву на потом. Я тоже был уже не против удалиться под разлапистую ель и урвать там несколько затяжных поцелуев, пусть они и заставят меня потом ворочаться в спальнике с боку на бок.

- Черт, - вдруг донеслось из полумрака и, следом, призывно, с ноткой отчаяния: - Света!

Мы дружно дернулись, поворачиваясь на звук. Смех, журчавший на дальнем конце стола, словно отрезало. Из сумрака выдавилась скособочившаяся фигура. Это был Арлен. Правой рукой он поддерживал неестественно выгнутое левое предплечье, лицо его болезненно морщилось.

Фельдшер длинно присвистнул и поднялся, откладывая в сторону гитару.

- Гинтарас, - посмотрел на своего водилу, - ты же не бухой? Давай, нам на вылет.

- Нога на доске поехала, - прошипел сквозь зубы Арлен, - упал... Неудачно.

От стола к нему метнулись Чернобурка и Мэри.

- Нет! - вскликнул Арлен, выставляя вперед здоровую руку, и глухо застонал.

Я невольно поежился - было видно, как изогнулось при этом поврежденное предплечье.