Квестер

         Однако, не смотря на значительную силу пахановских проповедей, в самом начале их общаковой жизни в ангаре, когда еще не было надежной охраны, некоторые новички, из числа первых прибывших, смогли уйти в лес – искали дорогу домой. Из них лишь считанные единицы вернулись обратно. Все беглецы, понятное дело, были тут же уничтожены – сожжены «лучом»: Пахан боялся опровержения своей легенды. Но такие «самоходы», конечно, существенно уменьшили количество обитателей, читай: подчиненных Пахана, а это не входило в его планы. Чтобы сохранять и увеличивать число верноподданных, держать их в повиновении и страхе, преумножая тем самым свое могущество, Пахан начал создавать из наиболее «продвинутых» обитателей армию, вооружая ее тем, что нашел в ангаре.

Армия состояла из солдат, обшаривающих окрестности Обители в поисках «пополнения» пахановской «паствы» и охранников, следящих за внутренним порядком и пресекавших побеги. Обучение воинским азам происходило там же, в ангаре, за спешно сооруженной перегородкой из бревен (другого стройматериала в Бестерленде пока не было). «Новобранцев», еще не освоивших толком свои новые тела, учили нормально ходить, бегать, прыгать, стрелять, маскироваться. Количество бойцов быстро росло, власть Спасителя укреплялась. Однако и на этом Пахан не остановился. Для поддержания обитателей в абсолютно неукоснительном и безусловном повиновении Пахан решил регулярно устраивать показательные казни.

Делал он это лично, так как «луч», конечно же, не мог доверить никому. Пахан охотно «вершил правосудие», находя в этом особое удовольствие: он еще на «зоне» обнаружил, что чувство чужого страха приводило его в состояние какой-то необыкновенной эйфории. К тому же он, был единственным, кто знал, что умирают не настоящие люди, а какие-то их электронные копии.

Вначале в провинившихся, слава богу, недостатка не было – к «высшей мере» Пахан приговаривал тех новичков, которые все-таки пытались бежать. Их сажали в «тюрьму» (в глубокую яму, закрытую тяжелой бревенчатой крышкой), и по мере надобности доставали по одному и казнили «через расстрел». Показательная экзекуция проводилась всякий раз, когда в Обители набиралось пять-семь вновь прибывших. С этого и начинался процесс их «приобщения к обществу».

Однако побеги вскоре прекратились: страх быть уничтоженным «лучом» или пойти на корм «слугам Сатаны» был сильнее призрачной возможности найти лучшую судьбу. И Пахан стал казнить за любую провинность. Причем  не только гражданских. Солдат, и охранников, повинных в недосмотре или еще каком-либо преступлении, Пахан тоже казнил, наравне с пойманными  беглецами. Примером тому был случай с Тарзаном. А что делать: власть – зверюга прожорливая! Владыка, Спаситель, Учитель уже не мог остановиться.

        Теперь казни ожидали двое: тот солдатик, что случайно выстрелил во время погони за Тестером и, само собой, Дед Пихто.

         В огромной общей комнате Обители (в которой впервые себя обнаружил Тестер) охранники выстроили всех «гражданских» в две шеренги. Прошедший день был щедрым на новичков: в ангаре обнаружилось двое, да еще троих привели солдаты из-за частокола. Новичков вывели вперед, и они стояли, вытирая сопли и глупо озираясь по сторонам.

Наконец, появился Владыка. Бойцам скомандовали «смирно!», гражданские грохнулись на колени. В глубочайшей тишине Пахан неторопливо прошел перед строем, оглядывая каждого. Никто не смел взглянуть в его глаза, все в страхе наблюдали, как колышется на плече Учителя  страшный «луч». Владыка проследовал до своего «трона» - большого кресла, установленного на возвышении, уселся в него и хлопнул в ладоши.

        Солдаты и охранники стали «вольно», гражданские поднялись с колен. Пахан подождал, пока стихнет шум и начал речь.   

- Дети мои! (Пахан, счел это обращение наиболее подходящим: он – Пахан, отец, все они – его дети). – Дети мои! Гляжу я на вас, и сердце мое разрывается от радости: за ваше суровое мужество, за ваше железное терпение, за вашу братскую преданность!

Спаситель умолк, следя за реакцией на свои слова. Все напряженно молчали. Пахан остался недоволен реакцией и решил еще «подбавить жару»:

- Каждый из вас, входя в этот мир, постигает всю глубину тоски и горя по оставленным близким и родным, по любимым женам и подругам и по милым детишкам!

            Запас красивых фраз у него подходил к концу, а в глазах подданных еще не видно было и намека на боготворение. Пахан разозлился.

- Короче. Все вы – классные ребята, я вами горжусь, – он глубоко вздохнул от напряжения. – Но, вот зараза, даже среди нас есть отморозки, которым насрать на нас, на нашу жизнь, на то, что мы хотим жить, как люди!