Квентин

— Сержант, — улыбнулся Перри. — Взвод связи при батальоне. Мексиканская граница.

— Буйствовать не будете? — вопросил служивый, но уже тоном пониже. — А то знаю я нашего брата-сержанта.

Уолтер Перри не без удовольствия вспомнил армейские деньки.

— Буйствовать? Это как скажете, синьор сержант.

И хлопнул себя по карману. Никола Ларуссо громко хмыкнул, поправил фуражку.

— Я срочную в артиллерии оттянул, совсем неподалеку, в Альпах. Потом, как эту форму надел, здесь очутился. Немецкий знаю, вот и пригодилось. Насчет же чтобы побуйствовать…

Мельком взглянул на часы.

— Можно. Следующий поезд только через три часа.

* * *

От граппы, гордости Италии, отказались, хоть и не без сожалений. Усач был на службе, поэтому решили взять что-нибудь полегче. В маленьком ресторанчике, что спрятался прямо за станцией, выбор оказался на диво пристойным. После короткого, но бурного совещания с хозяином заведения порешили испробовать «Сильванер» из монастыря Новачелло. Хоть и не граппа, но тоже напиток известный. Недаром монастырь стоит на знаменитой Винной дороге, что протянулась через весь Южный Тироль. Довольный выбором хозяин сбегал в погреб, вернувшись с двумя бутылками особого «Сильванера» — «папского», из долины Изарко.

Испробовали, одобрили. Поехали!

— Эти экспедиции, синьор Перри, лишь пустая трата народных денег, — вещал сержант Ларуссо, набивая табаком короткую глиняную трубку. — Как и почти вся наука, если уж честно. Дуче правильно говорит: «Datevi all'ippica!»[26] Начните делом заниматься! Придумать новую пушку или, допустим, паровоз, это я вполне одобряю. И даже планету открыть. Но этот… Есть такое немецкое слово… Фольк, фольк… Фольклор! То, чего люди меж собой, значит, болтают, языками чешут. Понимаю, когда такое в протокол заносят, но чтобы наука?

Уолтер охотно признался в собственном невежестве. Усач одобрительно пыхнул трубкой.

— А и нечего всякой ерундой голову сушить. Слишком он добрый, наш Дуче, я бы этих ученых умников давно отправил в долину Паданы рис выращивать, чтобы, значит, по пояс в воде. Самое для них занятие. Наливайте себе, синьор, вы же не на службе. И мой вам совет. Пусть эти профессора сами в Bocca del Lupo лезут, вы подальше держитесь.

— К-куда? — решился уточнить молодой человек.

— В Волчью Пасть.

* * *

Есть Мармарола станция, а есть поселок, между ними три километра по грунтовой дороге. Но это если от станции направо ехать. Налево же дорога ныряет в лесок. Выныривает уже в ущелье. Слева горы, справа они же — невысокие, в кустарнике, на склонах местные ребятишки коз пасут. Но в самом конце ущелья громоздится одинокий великан, закрывая все небо. Зеленый снизу, серый и черный у вершины.

Lupo. Волк.

Волку положено иметь пасть где-нибудь поближе к голове-вершине. Он ею и обзавелся. А поскольку Пасть Волчья, то ничего хорошего там нет и быть не может.

— Видел такие, — рассудил Уолтер. — В Теннесси пещер больше, чем коров. Выйдешь за поселок, и уже первая, Могила Индейца. За ней Сухая Берлога, потом, чуть дальше по тропе, еще одна, Старый Ледник.

Сержант пододвинул ближе бутыль, наполнил небольшие глиняные рюмашки.

— Прошу, синьор! Такие, да не такие. У нас в Тироле тоже пещер хватает. Но эта — особая.

— С привидениями?

— Если бы! — вздохнул усач и выпил залпом.

Привидения в пещерах — не редкость, считай, в каждой третьей кто-то бродит и цепями звенит. В Волчьей Пасти никто не бродил, потому что тропу, что в прежние годы вела к ее входу, взорвали. Нагнали саперов, подняли повыше бочонок с порохом. А до этого те же саперы заложили и сам вход, построив из камней целую стену. Случилось это все не в давние века, а, если местным хроникам верить, в 1795-м, аккурат в год смерти Джузеппе Бальзамо, более известного, как Калиостро. Великий мистик бывал в этих местах неоднократно, и в Bocca del Lupo тоже заглядывал. Причина же столь суровых мер имелась самая основательная — у Волчьей Пасти гибли люди. Не слишком часто, но регулярно. Последней каплей стала смерть детей местного помещика, брата и сестры, решившихся подняться на гору в ночь полнолуния.

— Пещера, значит, виновата? — усомнился Уолтер, имевший свой жизненный опыт. — Местные же и зарезали, а полиция копать не стала.

Никола Ларуссо нахмурился.

— Плохо вы о полиции думаете, синьор! Хотя согласен, бывает. Но тут другой случай. О! Ну, конечно!..

Трубка ударила о столешницу.

— Фильм же обо всем этом сняли! «Голубой свет», немецкий. Там тетка с патлами нечесаными по камням прыгает, ровно коза какая. В одном исподнем! Срамота, я вам скажу. Не видели часом?

Увы, Уолтер, как истинный янки смотрел преимущественно американское кино.

— Зря это вы! — рассудил сержант. — Тетка вполне себе, мясистая, хоть и срамота, но есть на что взглянуть. Только перекрутили там, синьор Перри. Выдумали, будто пещера, Пасть Волчья, хрусталем забита чуть ли не по самый верх. Оттого все и приключилось, потому и свет от пещеры был голубым. Не так все было, совсем не так! И свет не голубой, и вообще. Главное же не то, что было, а то, что снова появилось.