Квазимодо

Он вернулся к экрану. Так… Теперь немного подправить интерфейс и готово. Василий быстро внес необходимые добавки, скомпилировал и запустил программу. Окно интерфейса открылось без сучка, без задоринки — красивое, логичное, с удобно расположенными кнопками и контролями — работай, дорогой клиент, радуйся, получай удовольствие от образцово упорядоченного кусочка вселенной… Удовлетворенно кивая, Василий прошелся по функциям, повсюду получая заранее ожидаемые, безупречно закономерные результаты. Чудо-вещь. Он нажал на выход, прикидывая, чем бы заняться дальше… но окно не закрывалось. Диск отчаянно стучал, перекачивая неизвестно что, неизвестно куда и откуда, компьютер пыжился, кряхтел, но упорно не желал выходить из программы. Что такое? Он понажимал на несколько клавиш — ноль-эффект. Проклятая развалюха зависла, и диск продолжал стучать, как сумасшедший. Уже предчувствуя недоброе, Василий выдернул кабель питания из розетки, подождал с полминуты и включил снова. Так и есть… операционка не поднималась… вот же сволочь!

«Спокойно, спокойно, — сказал он сам себе. — Ничего страшного. С кем не бывает?» Не так уж много работы и пропало. Все исходные коды хранились на сервере, за исключением последнего кусочка, который он еще не успел перекатать… но это ерунда, это мы чик-чак восстановим. Он перекатился к соседнему компу, включил и, в нетерпении барабаня пальцами по столу, подождал, пока закончится загрузка. Да что ж так долго-то? Наконец, алексов компьютер соизволил подняться. На его рабочем столе, привольно раскинувшись, возлежал серединный кусок голой женской плоти. Малые срамные губы нависали точно над кнопкой «Старт». Василий поморщился, поменял картинку и начал спешно восстанавливать свою программу.

Увы… ясность, еще полчаса назад столь победительно светившая у него в голове, куда-то ушла, исчезла, сгинула, вышла покурить и не вернулась, обиделась на дефектный диск, на дебильную операционную систему, на похотливого Алекса с его мерзкой картинкой, на весь этот идиотский мир с его гадским, гадским, гадским беспорядком и суетой, суетой, суетой… Руки Василия напряженно зависли над клавишами. Он пытался вспомнить только что написанный код и не мог. Не мог! Да что ж это за несчастье такое… он принялся стучать наобум, надеясь, что вспомнит в процессе, ненароком зацепившись за знакомую конструкцию, за любимый метод, за ключевой оператор. Нет, впустую. Он в отчаянии сцепил бесполезные руки, потряс головой. Вот же черт… жалко систему… и ведь, главное, уже закончил…

Василий откинулся на спинку кресла. Ладно, успокойся. Что такого страшного, собственно, произошло? Зима, только и всего. Тебе ведь не впервой, правда? Смена сезона. Пора в перелет. Тебя, между прочим, Мишка ждет, и Квазиморда — друзья дорогие, зимние, неразменные…

«Вася… — произнес у него над ухом дрожащий галочкин голос. — Вася…»

Он открыл глаза. Галочка стояла рядом с ним, завернувшись в свою зеленую простыню и плакала, размазывая слезы по несчастному, вдрызг зареванному лицу. Когда это она, интересно, успела так нареветься? Василий уже знал, что последует сейчас и внутренне сжался, готовясь к неизбежной сцене.

«Ты, что, давно тут стоишь? — спросил он преувеличенно бодро. — А я и не заметил, представляешь? Заработался, понимаешь ли. Закопался. А тут еще диск полетел в самый неудачный момент, сука.»

Галочка обняла его сзади, вжала мокрое лицо куда-то между шеей и ключицей, впечатала соски в спину, прилепилась к груди и животу растопыренными ладонями неожиданно сильных рук.

«Не пущу, — сказала она. — На этот раз ты никуда от меня не уйдешь, слышишь? У меня есть квартира, отвезу тебя туда. Делай, что хочешь — слова не скажу. Пей, гуляй, грабь, убивай — что хочешь, только баб не води. Хочешь, я тебе сама водку покупать стану? А?.. Ну, Вася, ну не уходи, не уходи, ладно?.. Ну что ж ты молчишь-то?..»

Василий вздохнул.

«Кончай ты эту бодягу, а, Гала?.. Ей-Богу, каждый раз одно и то же. Я ж тебе уже объяснял: не могу я иначе. Ты пойми — я другим человеком делаюсь. Ты меня, может, даже не узнаешь. А уж я тебя — точно…»

«Узнаю, — упрямо прошептала Галочка. — Я тебя любого узнаю. И приму. Люблю я тебя, понимаешь, люблю…»

«Глупости, — сказал Василий сердито. — Чушь полнейшая. Что ты себе наизобретала — люблю, люблю… Никто тут никого не любит. Ну какая я тебе пара, ты подумай? У нас же по возрасту пятнадцать лет разницы. Я алкаш, понимаешь? И бомж. И мне это нравится, понимаешь? Я ради этого семью бросил, детей и жену любимую, ясно? Чего же ты от меня хочешь? Найди себе хорошего парня, выйди замуж, роди… живи, короче. На кой черт тебе со мною за мусорным баком трахаться?»

Галочка отлепилась от него, вытерла слезы и громко высморкалась в простыню.

«Сволочь, — констатировала она. — Правильно говорят: все мужики сволочи. Фима и тот тебя лучше. Он хоть меня за человека считает, ответственность свою чувствует. Мы в ответе за тех, кого приручаем — может, слышал такое?»