Квазимодо

Второе мороженое досталось Квазимодо. Пес тут же улегся под деревом и, жмурясь от удовольствия и одновременно борясь с искушением заглотить все разом, принялся истово вылизывать сладкий рожок. Зияд же, напротив, пребывал в полнейшей растерянности. Все произошло слишком быстро и неожиданно, так что он решительно не понимал, что же ему теперь делать — подчиниться или протестовать? Он посмотрел на блаженствующую собаку, перевел взгляд на собственную порцию, на густые тяжелые капли, ползущие с коричневого шоколадного верха в направлении держащей рожок руки, и как-то машинально слизнул… и еще… и еще. Прямо над его ухом на высшем градусе еврейской скорби надрывалась венина скрипка, подтаявшее мороженое пачкало руки и лицо, раненая нога пульсировала, посылая истерические болевые волны в позвоночник… ему было плохо, ему было грязно и гадко, ему хотелось умыться, лечь на домашнюю кровать с чистыми простынями и заснуть, ему…

Медная полшекелевая монетка звякнула, упав в ослиную шляпу. Зияд поднял измученные глаза. Перед ним стояла пожилая благообразная пара.

«Посмотри на него, — жалостливо сказала старушка. — Весь перемазался, бедняга. Наверное, он слабоумный. И паралитик впридачу. В точности, как…» — Она замялась, припоминая.

«Как миклухо-маклай…» — мелькнуло в больной зиядовой голове.

«Как зиночкин Арончик? — подсказал старик. — Действительно, похож.»

«Да, именно… — облегченно подхватила старушка. — Как зиночкин Арончик. Дай им еще немного. Видишь, как он любит мороженое…»

На скамейке чпокнула откупориваемая банка. Мишка глотнул пива и протянул Ослу. Тот взял, отпил и, порывшись в стоящей рядом сумке, достал едва початую бутылку водки.

«На, поправься. Пиво без водки — деньги на ветер.»

«Нет, — Мишка отрицательно покачал головой. — Ты пей, а я не буду. Мне сейчас нельзя.»

«Что так? — удивился Осел. — Ты теперь с водки не тащишься? Перешел на колбасу?»

«Да нет, — сказал Мишка без улыбки. — Есть у меня одно дело на сто миллионов. Уезжаю я, Осел.»

— «Куда это, если не секрет?»

— «Секрет. Или не секрет… какая, нахрен разница? Даже если скажу, ты этого места все равно не знаешь.»

«А ты проверь… вдруг знаю…» — Осел смотрел внимательно, не мигая. Это настолько не походило на его обычную безразлично-расслабленную повадку, что Мишка смутился.

— «Ладно. Бейт-Асане. Знаешь такое?»

— «Не-а. Это где же?»

— «В аду. Как войдешь, справа.»

— «Ага, понятно… А этот, в коляске, — твой проводник?»

— «Точно. Звать Вергилий. Он же — Вольтер, он же — Миклухо-Маклай… Послушай, Осел. Я ведь тебя попросить хотел о чем-то. Ты не мог бы Квазимодо на время приютить? Туда, куда я иду, ему еще рановато… — Мишка запнулся и поправился: — Или нет, скажем так — там ему особо делать нечего, вот. Подержи его у себя с пару неделек. А там и Вася вернется. А? Пес он смирный, умница, жратву себе сам добывает… короче, никаких проблем. Ну, договорились?»

Осел подумал и покачал головой: «Нет, Миша. Ты уж извини, но не могу. Я и о себе-то заботиться не умею, а тут — собака… нет, извини. Ты, может, забыл, так я тебе напомню: мы ведь на улице почему живем?.. — потому что отвечать здесь не за что. Не за что и не за кого. Ни тебе счетов, ни тебе службы, ни тебе жены, ни тебе детей. На полном налегке. А ты мне собаку подсовываешь. Может, тогда уже сразу и в дом поселишь, с семьей и работой? А? Нет, брат… И Веню не проси, ладно? А то у него сердце доброе, не дай Бог, согласится.»

Мишка вздохнул. Вот так-то, Михал Саныч, сами все видели. Я, со своей стороны, сделал все, что мог. Ну не берет он собаку, что ж теперь?

— Все, что мог… — ах, я прямо щас запла?чу. Хитер ты с оправданиями, что и говорить. Жук ты, парень, жучи?ло мерзкое, членистоногое… Ладно, с собакой — черт с ней. Ты мне лучше другое скажи — зачем ты ему про Бейт-Асане рассказал? Следы оставляешь, как мальчик-с-пальчик? Авось найдут добрые волшебники, спасут твою бедную задницу от злого великана… Так, что ли?

Так, Михал Саныч, так. Какой вы проницательный, право слово…

«Эй, Михаил, ты в порядке? — озабоченно спросил Осел. — Чего ты губами-то шевелишь? Молишься, что ли?»

Вздрогнул Мишка, усмехнулся: «Молюсь, Ослик, молюсь. Колючему ацтекскому богу палок и шпицрутенов кецалькоатлю-маклаю… Дай-ка глотнуть, в самом деле. Пиво без водки — деньги на ветер.»

«Купите бублички…» — упрашивала венина скрипка, подмигивая, поднывая, подпрыгивая, пластаясь по полуденному тель-авивскому бульвару.

«А мой братишечка — карманный вор! — подпел Осел. — Здорово лабает Веня. Кстати, ты спрашивал… не его это скрипочка. Вон, видишь, на той скамейке тетка сидит? — Ее. Дура какая-то из питерской консерватории. Так-то она все сама пиликает — Мендельсонов всяких, Вивальди и прочую муру. А когда устает, дает Венечке приложиться. Так он за четверть часа собирает больше, чем она за два. Народ — он не дурак, различает, что к чему.»

«Ладно, Осел, — сказал Мишка, вставая. — Нам пора. Не поминай лихом.»

«Постой… — остановил его Осел. — Ты это… я не знаю, чего ты там затеял, но… может, не надо?»