Квазимодо

«Вах! — удивленно сказал Мишка. — Как это трогательно! Какая первобытный накал чувств! Прямо текст из индийского боевика. Или в Египте такие же делают? Я одного не понял — ты на пиво-то дашь или нет?»

Зияд молчал. Нетерпеливо пожав плечами, Мишка снова протянул руку за кошельком. Зияд не шевельнулся.

«Ладно, мы не гордые… — Мишка вытащил двадцатку и осторожно положил кошелек назад, на колени застывшего, как статуя, араба. — Да не обижайся ты так, я ж пошутил. А знаешь, в этом кресле ты похож на знаменитую скульптуру Вольтера. Если тебя, конечно, белой краской покрасить и немного развеселить… Эй, Зияд! Ну кончай дуться! Ну ладно, извини, не хотел я… Ну?»

Зияд молчал.

Квазимодо тоже смотрел крайне неодобрительно. Играют обычно только с друзьями, особенно в такую замечательно интересную игру, как «ну-ка отними», и то, что хозяин ни с того ни с сего затеял играть именно с врагом, выглядело совершенно неуместным. Уж если так ему вдруг приспичило поиграть, то почему бы не пригласить его, Квазимодо? Конечно, наше дело лохматое, но всему есть предел. Пес лег под дерево и обиженно отвернулся.

«Да что такое? — воскликнул Мишка, теряя терпение. — Квазимодо, и ты туда же?.. И ты, плут?! Ну, этот местный Вольтер — еще куда ни шло, он человек восточный, дело тонкое, никогда не скажешь, что там у него на уме… Но ты-то — просвещенный пес европейской ментальности, ты-то почему разобиделся?..»

Пес слегка шевельнул хвостом, но продолжал смотрел в сторону.

«Ну и черт с вами! — Мишка развел руками. — Не хотите, как хотите. Я пошел.»

«Что ты на это скажешь? — спросил Зияд у собаки, глядя в спину удалявшегося обидчика. — Даже ты, грязный уличный пес, и то понимаешь, а он — нет! Разве это человек? Разве нужно жалеть такого? Тьфу! Мусор это, а не человек. Мне, к примеру, ни капельки не жалко. Пусть Абу-Нацер разрежет его на мелкие полоски, я еще и помогу. Тьфу! Мусор!»

Квазимодо, не сходя с места, предупреждающе зарычал — просто так, на всякий случай, чтобы у врага не возникало никаких вредных иллюзий. А то — ишь ты, разговорился. Только дернись мне… правую руку отключить повыше локтя, а потом вцепиться в левую и тащить. А кстати, куда тащить-то? Ясно куда. К хозяину. Пес посмотрел в сторону ларька, ища взглядом знакомую фигуру. Но Мишка уже возвращался, бегом, возбужденно размахивая пакетом с покупками.

«Эй, Квазимодо! — закричал он издали. — Ты не представляешь, кого я тут встретил! Веня, собственной персоной! И Осел тут же, рядышком. Пошли, музыку послушаем.»

Веня наяривал на скрипочке с другой стороны киоска. «Конфетки-бараночки» веселыми брызгами выплескивались из-под его летучего ресторанного смычка и прыгали дальше по бульвару Ротшильда в самостоятельную жизнь. Глаза Вени были закрыты, по лицу вилась блаженная тоненькая улыбочка, а уголки рта еле заметно дергались в такт музыке. У ног скрипача лежала огромная, широкополая, некогда стильная шляпа, принадлежащая, насколько Мишка помнил, Ослу. Хозяин шляпы сидел на ближайшей скамейке. Пальцы его напряженно сплетенных рук жили отдельной жизнью, гарцуя и топоча по неподвижным стволам предплечий, как когда-то — по упругим кнопкам и клавишам саксофона. За щеками Осла, топорща и пузыря губы, вздувались и лопались круглые орехи джазовых созвучий. Все было на месте, кроме инструмента.

«Словно лебеди, саночки…» — фальшиво пропел Мишка, бухнувшись на скамейку рядом с Ослом. Музыкант поморщился и открыл глаза.

«Привет, Осел, — сказал Мишка, дружески хлопая его по плечу. — Надо же, оказывается, Веня и в самом деле скрипач! А я-то был уверен, что это он так — гонит. Теперь еще, не дай Бог, выяснится, что и ты не врешь. Придется мне тогда пересматривать свое недоверие к пьющему человечеству… А откуда у Вени скрипка? Только не говори, что купил.»

«Дурак ты, Мишка, — беззлобно огрызнулся Осел. — И в доверии твоем пьющее человечество не нуждается. Пьющее человечество нуждается в водке. Кстати, что это у тебя там, в пакете?»

— «В пакете-то? Банка пива и два мороженых. Я, понимаешь ли, с компанией.»

Осел окинул Зияда оценивающим взглядом и, видимо, остался доволен увиденным. «Ты… это… поставь своего инвалида поближе к Веньке. Пусть тоже работает на общее дело.»

— «Вау! — восхитился Мишка. — Ну ты, Осел, голова! Конечно, пусть работает!»

Он быстро перекатил Зияда — так, что коляска оказалась почти вплотную к скрипачу. Веня, завидев подкрепление, с удвоенными силами ударил по струнам. Впрочем, новый фон вынудил его резко изменить репертуар, так что на место разудалых «конфеток-бараночек» приплелась, сокрушенно вздыхая, разнесчастнейшая «аидише мамэ».

«Держи, па?ртнер, — Мишка сунул Зияду уже основательно подтаявшее мороженое. — Поработай немного еврейским нищим, ладно? Это ненадолго, минут на пятнадцать. Мне тут надо с другом кой-чего обговорить. А потом сразу на рынок, о'кей?» — И отошел, не дожидаясь ответа.