— Свою «моду» диктует и противник, — улыбнулся Виноградов. — Я это испытал на Северном флоте.
— Естественно, — усмехнулся нарком. — Противник тоже ищет на море новые формы борьбы, и это особенно выявилось на том же Севере. Что было главным на морском театре в первом периоде войны? — спросил Николай Герасимович и сам же ответил: — Защита судоходства! Это прекрасно поняли и немцы. Авиацию, эсминцы, подводные лодки они бросили на уничтожение наших кораблей и судов. Однако большого эффекта так и не добились. Тогда противник начал широко применять минное оружие, а командование Северного флота не сразу нашло средство от вражеских мин. Тут, наверное, есть и ваш просчет, Николай Игнатьевич?
— Я этого не отрицаю, — без обиды согласился Виноградов.
— Оба, и вы, и я, ищущие люди, и забота у нас одна — научить моряков воевать с малыми потерями и что для этого надо сделать. Так что порыв у нас с вами весьма благородный. Вы же знаете, даже на хлебном поле вырастают сорняки, и чтобы они не пошли в корень, их нужно вовремя вырвать.
В кабинет на костылях вошел адмирал Исаков. Виноградов встал, чтобы помочь ему закрыть дверь, но тот резко сказал:
— Не надо, я сам… — Исаков взглянул на наркома. — Я вам не помешал, Николай Герасимович?
— Нет, Иван Степанович. — Он кивнул на контр-адмирала Виноградова. — Вчера Николай Игнатьевич прибыл из Полярного, как говорится, с корабля на бал.
— Если кто-то считает, что у нас тут бал, то я ему не завидую. В Главморштабе работы по самое горло…
После ранения под Туапсе и ампутации ноги Исаков долго лежал в госпитале, вернулся в наркомат весной 1943 года. Он сел в кресло и посмотрел на Виноградова.
— Я помню вас по академии.
— Я тоже вас не забыл, — оживился контр-адмирал. — Когда я там учился, вы были начальником кафедры стратегии и оперативного искусства. Мы всегда заслушивались вашими блестящими лекциями.
— Я могу подтвердись этот факт, — улыбнулся Николай Герасимович.
— Ну, это вы зря, — смутился Исаков. — Лекции самые обычные, как и у других преподавателей. Возможно, у меня было чуть-чуть больше примеров из флотской; жизни. Знания — это всегда хорошо, но как говорил Леонардо да Винчи: наука — полководец, а практика — солдат.
— В июне тридцатого года вы, Иван Степанович, служили в штабе РККА, а я прямо из училища прибыл в Севастополь, — вновь заговорил Виноградов. — Мечтал, конечно же, о корабле. А меня назначили флаг-секретарем начальника Морских сил Черного моря Орлова. Короче, я стал его адъютантом. А через год Орлов уехал в Москву начальником Морских сил РККА. Подумалось, в самый раз бежать на корабли. Но тут пришел Иван Кузьмич Кожанов, и я остался у него флаг-секретарем.
— Я знал и Орлова, и Кожанова, — сказал адмирал Исаков. — Они немало сделали для флота, и флот их не забудет. — Он посмотрел на Кузнецова. — Николай Герасимович, Фролов был у меня, мы все обговорили, так что он готов убыть в длительную командировку. — Он встал. — Если не возражаете, после обеда я хотел бы поделиться с вами мыслями о работе с кадрами в Военно-морской академии. Есть там пробелы, и довольно серьезные.
— У меня тоже есть некоторые мысли на этот счет, так что приходите, Иван Степанович. — Николай Герасимович нажал кнопку звонка, и тотчас в дверях появился адъютант. — Попросите ко мне контр-адмирала Фролова…
Неделю назад возник вопрос о посылке в штаб англо-американского командования в Средиземноморье советского представителя. Начальник Генштаба маршал Василевский пригласил к себе наркома ВМФ и попросил его подобрать толкового адмирала: надо, чтобы этот адмирал знал службу подводника и умел общаться с союзниками, как это неплохо получается у адмирала Головко.
— Долго он там пробудет? — поинтересовался Кузнецов.
— Месяца три, а то и больше. — Василевский посмотрел на наркома. — А что вас смущает, Николай Герасимович? Это же почетное задание! Я бы давно послал туда своего генерала, но им нужен подводник.
Тогда-то Кузнецов и поручил своему заместителю адмиралу Исакову подобрать такого адмирала, а тот предложил кандидатуру Фролова, заметив, что Александр Сергеевич — подводник, прекрасный тактик в вопросах противолодочной обороны, эрудированный, да и английский язык ему не в новинку. И кроме того, Фролов хорошо знает Средиземноморский театр.
«Прав Исаков, и как это я не подумал о Фролове?» — уколол себя нарком. А вслух сказал:
— Фролов подходит по всем статьям. Побеседуйте с ним, и пусть готовится к отъезду.
А вот и Фролов.
— Ну что, Александр Сергеевич, будем вас провожать? — Глаза наркома добродушно заискрились. — Вам все объяснил адмирал Исаков?
— Так точно!
Николай Герасимович дал ряд советов Фролову, как держаться с союзниками, как осуществлять связь с Наркоматом ВМФ, потом подошел к нему и взял его ладонь в свою.
— Тогда с Богом, как любили говорить в старину наши доблестные предки — адмиралы российские!..
Фролов, проходя мимо своего преемника, сказал:
— Ты уж, Николай Игнатьевич, меня тут не посрами.
— Постараюсь, Александр Сергеевич…