Читаем Кузнецов. Опальный адмирал полностью

Кузнецов подружился с Шапошниковым еще до войны. Его книгу «Мозг армии» Николай Герасимович прочел с большим интересом; многое из того, о чем писал Борис Михайлович, было важным и для молодого наркома. Но ближе он узнал Шапошникова в дни работы военных миссий Советского Союза, Англии и Франции. В августе 1939 года Советское правительство, как известно, предложило заключить тройственный пакт в ответ на агрессию Гитлера. Но оказалось, что ни генерал Думенк, представитель Франции, ни английский адмирал Дреке не имели полномочий от своих правительств для подписания военной конвенции против агрессии в Европе. Переговоры зашли в тупик. Маршал Шапошников тогда заметил Кузнецову, что это не случайно.

«Я полагаю, что англичане и французы думают не о том, как остановить Гитлера, они желали бы повернуть его против нас. Да-да, голубчик. Об этом довольно четко сказал Иосиф Виссарионович. А он в этом деле дока… Как бы Гитлер не бросился на нас. Так что и вам, наркому ВМФ, есть о чем думать…»

Кузнецов вошел в квартиру. Мария Александровна, жена Шапошникова, уже накрыла на стол. Николай Герасимович снял шинель, причесался перед зеркалом. В комнату вошел Борис Михайлович и, улыбаясь, заявил:

— Я вас обманул, голубчик! День рождения у меня не сегодня… Да-да, обманул, и не смотрите на меня с таким упреком. Просто захотелось увидеть вас, поговорить. Вот и Маша по вам соскучилась.

— Это сущая правда, Николай Герасимович! — улыбнулась Мария Александровна. — Да вы садитесь за стол. Я сейчас еще подам бутылочку вашего любимого каберне.

Борис Михайлович за столом разговорился, рассказал волнующие эпизоды из своей жизни.

— Столько прожито было и в радости, и в горечи, но дух мой не сломлен, — весело улыбался Борис Михайлович. — Ну а вы сегодня какой-то хмурый. Что вас волнует?

— На кораблях и в частях не хватает людей. Завтра пойду к Верховному…

— Идти к нему не надо, — прервал его маршал. — Лучше пошлите бумагу на имя Председателя ГКО, — посоветовал он. — Нужна резолюция, но прежде чем наложить ее, надо хорошо подумать. А что устный доклад? Выслушают вас, пообещают, а потом и вовсе забудут. Вода в песок…

«Прав Борис Михайлович, надо писать в ГКО», — подумал Кузнецов, когда на другой день, уединившись в кабинете, стал готовить документ. С каждым днем на флотах ощущалась нехватка личного состава, особенно специалистов. Красная Армия продвигалась на запад, и для поддержки армейцев на реках Дон, Северский Донец, Днепр с его притоками Лесной, Березиной, Сожем и Припятью с началом навигации 1943 года надо было создавать речные военные флотилии. Сотни новых катеров, тральщиков, бронекатеров с полными экипажами… Где брать людей?

(По решению ГКО Военно-морской флот передал в Красную Армию с начала войны по 1 февраля 1943 года почти 400 тысяч человек! Пришлось наркому ВМФ расформировать отдельные воинские части, законсервировать орудия береговой артиллерии, держать в некомплекте многие корабли на Балтике и на Черноморском флоте. А сколько военных моряков ушло в морские бригады! — А.З.)

Письмо в ГКО на имя Сталина было отправлено в тот же день. Об этом нарком ВМФ поставил в известность начальника Генштаба Василевского.

— Документ несите мне, я сам доложу о нем Верховному. Так будет лучше.

Николай Герасимович так и сделал. «Но согласился ли с моей просьбой Сталин?» — беспокоился он.

Дня через три Василевский позвонил ему и сообщил, что вопрос решен положительно.

— К семнадцати часам заходите ко мне в Генштаб, и все обговорим в деталях.

«Умеет Александр Михайлович решать у Верховного сложные вопросы, и тот ему не отказывает, — подумал Кузнецов. — Ясное дело, ученик маршала Шапошникова!»

Не успел Николай Герасимович прийти в себя после пережитых волнений, как новое горе свалилось на его плечи. В кабинет, сутулясь, вошел адмирал Галлер. Он угрюмо взглянул на наркома.

— Погиб командующий эскадрой вице-адмирал Дрозд Валентин Петрович… — Голос у Галлера заметно дрогнул.

— Еще одна тяжелая потеря… — В глазах наркома полыхнула боль. — Где он погиб?

— На северном берегу Невской губы. Дрозд ехал из Кронштадта, и его машина попала в полынью из-под вражеской бомбы…

Солнце светило тускло, по стеклам ползли мрачные тени, и когда нарком подошел к окну, неяркие лучи осветили его лицо. Оно было бледным. С Дроздом он подружился еще в Испании, куда тот прибыл добровольцем; будущий вице-адмирал хорошо проявил себя на кораблях республиканского флота. «Да, жаль Валентина Петровича», — подумал Кузнецов. Об этом он сказал и Трибуцу, когда позвонил ему в Ленинград.

— Глупая смерть, Николай Герасимович, — прозвучал в трубке голос комфлота. — Лучше уж в бою, да еще лицом в сторону врага… Военный совет решил похоронить Валентина Петровича на военном кладбище близ Александро-Невской лавры.

Перейти на страницу:

Похожие книги