Кузнецов. Опальный адмирал

(После разгрома немецких войск под Сталинградом стало известно, что в группировке фельдмаршала Паулюса было свыше 300 тысяч солдат и офицеров. — А.З.)

— Я уверен, — вновь заговорил Сталин, — что Гитлер предпримет все возможные меры, чтобы спасти войска Паулюса. — Верховный загасил трубку. — Я вызвал вас вот по какому делу. Мне звонил товарищ Папанин. Он считает, что штаб Северного флота мало выделил кораблей для охраны ледоколов и судов, которые выводятся из Арктики. Разберитесь с адмиралом Головко. Ваша задача — не потерять ни одного ледокола! Ясно?

— Понял, товарищ Сталин, — вполголоса ответил Николай Герасимович, и хотя в эту минуту в его душе вспыхнула обида на Папанина, который позвонил не ему, а Верховному, он не подал виду. — Папанин зря бьет тревогу. Он требует корабли, а в расчет не берет, что корабли адмиралу Головко нужны также для охраны союзных конвоев, для проведения других операций…

— Товарищ Папанин в военном деле мало что смыслит, — прервал Верховный наркома ВМФ. — Это вам решать, куда и сколько бросить кораблей. Так что разберитесь в этом вопросе…

Кузнецов вызвал на связь Головко и потребовал доложить, что предпринято им для охраны ледоколов и судов. То, что ответил комфлот, не внушало беспокойства. В Карском море и юго-восточной части Баренцева моря ведется воздушная разведка, выставлены дозоры в проливе Югорский Шар и в районе Карских ворот, самолеты прикрывают ледоколы с воздуха, на каждый ледокол по два корабля охраны. Казалось, все продумано, но вечером наркому позвонил Папанин.

— Герасимыч, дай нагоняй Арсению Григорьевичу: мало он выделил кораблей для охраны ледоколов, беда может случиться.

— Иван Дмитриевич, ты хоть и герой Арктики, но на пушку меня не бери! — сердито прокричал в трубку Кузнецов. — Сталин сказал мне, что ты ему жаловался. Головко я доверяю и в обиду его не дам! Эта операция — дело и моей чести!

— А ты обидчивый, Герасимыч! — засмеялся в трубку Папанин.

Операция прошла успешно, если не считать эпизода с ледоколом «Анастас Микоян». 26 ноября севернее полуострова Канин он подорвался на якорной мине, получив повреждения корпуса. Головко принял экстренные меры, направив к пострадавшему ледоколу спасатель «Шквал» и сторожевой корабль «Рубин». Из Бугрино вышел минный заградитель «Мурман». Несколько сторожевых катеров было развернуто по курсу конвоя для усиления противолодочной обороны.

— Проследите лично за продвижением конвоя, — распорядился комфлот, когда начальник штаба адмирал Кучеров сообщил ему о прибытии конвоя в Иоканьгу. — Выясните также, чьи тральщики тралили район, где оказалась якорная мина. Подобные вещи нетерпимы, и тот, кто допустил оплошность, будет наказан. Ледокол поставьте в ремонт.

(О том, что случилось с ледоколом, Кузнецов Верховному не доложил. Со временем эпизод стал забываться. Но в канун нового 1943 года в Ставке после обсуждения наступательных действий Ленинградского и Волховского фронтов по прорыву блокады Ленинграда Верховный задержал адмирала Кузнецова. Был здесь и заместитель председателя СНК СССР Микоян.

— Товарищ Кузнецов, — заговорил неторопливо Сталин, — что же вы не уберегли от мины ледокол, носящий имя товарища Микояна? Теперь вот он переживает… — Верховный улыбнулся в усы. — Не ест, не пьет. Боюсь, что я не смогу выпить с ним шампанского на Новый год.

Николай Герасимович смотрел то на Верховного, то на Микояна, а Верховный продолжал уже строже:

— Ну, это я сказал в шутку насчет шампанского… Что же касается ледокола… — Сталин сделал паузу, и Кузнецов решил воспользоваться ею:

— Я считаю, что операция в Арктике прошла успешно. В десяти конвоях было выведено сорок два судна, в их числе шесть ледоколов, и лишь один наскочил на мину. Ледокол уже стоит в ремонте.

— Вы что же, хотите оправдать тех, кто не вытралил якорную мину? — сухо спросил Сталин. — Упрямый вы, товарищ Кузнецов.

— Так ведь у него, Иосиф Виссарионович, очень уж большое и беспокойное хозяйство, — заметил Микоян. — Я сочувствую ему. Все хочу спросить, как там Головко?

— Я им доволен, — сказал нарком. — Арсений Григорьевич умный моряк.

— Где лежит раненый адмирал Исаков? — вдруг спросил Сталин.

— В военном госпитале. В первой половине декабря, как доложил мне генерал Андреев, опасность трагического исхода ранения миновала. Я тоже его недавно проведал. Чувствует себя хорошо, энергичен, горит желанием скорее вернуться в строй.

— Поберегите адмирала, он нам еще нужен, — задумчиво произнес Сталин.