Кузнец

Глядя на его довольное лицо, я только головой покачал. Что за черти нашёптывают ему эти странные методы воспитания? Хотя чего уж там — сам виноват. Мог бы отделаться простой воспитательной беседой, если бы придержал язык за зубами. Говорят, люди учатся на ошибках, но это не мой случай.

Весь следующий день я копал выгребную яму, лопату за лопатой выгребая землю. Пот заливал глаза, руки гудели от напряжения. С каждым взмахом лопаты во мне росла глухая злость — не на Сан Саныча, а на самого себя. Память услужливо подбрасывала картины из прошлого: гильдия убийц, где я был и мусорщиком, и уборщиком, и мальчиком для битья. Злость превращалась в ярость, придавая силы уставшим мышцам.

Когда солнце скрылось за горизонтом, я стоял по шею в яме, которую выкопал. Живот подводило от голода — за весь день только позавтракал. Решил оставить остаток работы на завтра.

— Я стол накрыл, пора ужинать. — позвал я Сан Саныча.

Его не было дома целый день — обходил заведения в поисках заказов. Судя по хмурому лицу, поиски не задались. Неудивительно — репутацию пропить легче, чем восстановить.

— У меня с этими поисками желудок прилип к позвоночнику. Ещё и по нужде сходить некуда, — он метался по комнате как запертый зверь. — Я быстренько метнусь в уборную и за стол.

Пока раскладывал приборы, решил прилечь. Усталость навалилась как свинцовый плащ — отключился мгновенно. Очнулся минут через двадцать: еда остыла, а Сан Саныча всё нет. Вышел во двор, начал звать — в ответ только давящая тишина. Странно, он был слишком голоден, чтобы куда-то уйти.

И тут ночную тишину разорвал его стон — тяжёлый, мучительный. Мурашки побежали по спине, сердце пропустило удар. С ним что-то случилось!

Глава 7

Раздался приглушённый голос из темноты:

— Кто выключил свет? — эхом отразились слова Сан Саныча где-то в глубине, его обычно властный тон сейчас звучал растерянно.

— А ты где? — я едва сдерживал рвущийся наружу смех, прикусив губу.

Из ямы доносилось какое-то невнятное копошение и приглушённые ругательства. Сан Саныч, всегда такой собранный и величественный, сейчас напоминал неуклюжего медведя, пытающегося выбраться из берлоги. Моё самообладание трещало по швам.

В кромешной тьме показались два белоснежных глаза, в которых читалось такое искреннее недоумение, что я едва не расхохотался в голос. Сан Саныч медленно осознавал ситуацию, его пальцы нервно постукивали по земляной стене.

— Это всё твоих рук дела? — прохрипел он, и в его голосе звучала еле сдерживаемая ярость.

— Конечно, моих. Ты же сам сказал, что хочешь восседать на белом троне с видом на лес и указал на это место. — я развёл руками с деланной невинностью.

Сан Саныч сжал кулаки так, что побелели костяшки. Он явно мечтал преподать мне урок, но факт оставался фактом — яма появилась по его собственному распоряжению. Я видел, как он борется с собой, как привычная маска хладнокровия трещит под напором эмоций.

Протянув ему лестницу, я наблюдал, как он поднимается, медленно и методично, словно просчитывая каждое движение. В его глазах читалась сложная смесь раздражения и невольного уважения к моей дерзости.

— Ну вот и что с тобой делать, — выбравшись, он смерил меня тяжёлым взглядом, отряхиваясь от земли. — Я даю поручение тебе в наказание, а последствия всегда сказываются на мне.

Я только улыбнулся и молча направился к дому, но тут же получил увесистый подзатыльник.

— А это за что? — возмутился я, потирая затылок.

— За то, что ржёшь? — его глаза сверкнули в темноте.

— Тут темно, и я уже шёл домой, и ты не мог ничего видеть.

— А я чувствую, — он постучал пальцем по виску. — Да и натуру твою провокаторскую знаю.

За ужином я старательно прятал улыбку, но каждый раз, когда наши взгляды встречались, уголки губ предательски дёргались. Сан Саныч делал вид, что не замечает, но его пальцы чуть крепче сжимали столовые приборы, но, не выдержав, расхохотался из-за абсурдности всей ситуации.

Утро началось, как обычно — в семь часов мы с Ваней и Женей приступили к тренировкам. Солнце поднялось над горизонтом, окрашивая небо в нежно-розовые тона, когда я вспомнил о четвёртом участнике.

Словно в ответ моим мыслям, тишину разорвал стук колёс приближающейся кареты. Гравий захрустел под копытами породистых лошадей.

— Ты что-то опять натворил? — Женя вскинул бровь, привыкший к моим выходкам.

— Можно и так сказать. В нашем стаде пополнение.

Они застыли в недоумении, обмениваясь озадаченными взглядами. Захар открыл дверцу кареты, пропуская юного аристократа.

Пётр появился на пороге, как актёр на сцене — каждый жест выверен, каждая складка одежды на своём месте. Его присутствие словно перенесло часть столичного лоска в нашу деревенскую глушь. В глазах читалось плохо скрываемое презрение к окружающей обстановке.

— Это вам передал Владимир. — Захар протянул мне конверт с едва заметной улыбкой в уголках губ.

— Передайте мою благодарность. — я спрятал конверт во внутренний карман, оценивая внешний вид нашего гостя.

— Я бы предложил чашечку чая, — я позволил себе лёгкую иронию, — Но мы здесь не ради этого собрались. Ты ещё и опоздал на целый час.