Кузьмич

В Экертсау у рыбацкого магазина меня встречали двое достойных мужчин, Борис и Кузьмич. Шорин уже купил наживку и что-то вдалбливал псу, вероятно, напоминал ему о каких-то его прегрешениях. Кузьмич ворчал и то исчезал, то появлялся опять в окне машины, но, видимо вины за собой не чувствовал, а хотел на волю, в пампасы. Похлопав друг друга по плечам, забрав сумки со снастями, мы выпустили Кузьмича из машины и пошли через дамбу к водоёму. Мы шли по тропе, а Кузьмич носился по пожухлой траве, временами исчезая за кустами. На берегу, куда нас привела тропа, как и ожидалось, никого не было, и Борис тяжёлым молотком пробил для нас две лунки, после чего пробормотал, что лёд тонкий, но надо пробовать. Опережая меня, Кузьмич выбежал на лёд, заскользил по нему, удивлённо тявкнул и, вылетев на твёрдую землю, уселся на пологую травянистую площадку и замер, неодобрительно посматривая на Бориса. Осторожно усевшись на стульчики, мы выловили несколько мальков и тут же поставили жерлицы, надеясь на щучью поклёвку. Последнюю жерлицу я поставил у камышей поближе к берегу и, уже выпрямляясь, услышал сначала треск с бульком, а потом возмущённый, сдобренный не словарными словами «речитатив» Шорина. Он стоял по грудь в воде, выбрасывая из образовавшейся полыньи куски льда. Бросившись на берег и схватив первый попавшийся толстый и крепкий дрын, я поспешил к Борису. «Я сам, я сам» – выдыхал товарищ, глядя, как подо мной прогибается лёд. Дрын помог, и мы на четвереньках выползли на твёрдую землю. Там нас ожидал Кузьмич, который то вскакивал, то снова ложился, потом начинал бегать кругами и громко сопел. На его морде застыло выражение, которое в переводе с собачьего означает: «Тут и думать нечего, опять что-то непонятное натворили. Эх, люди!!»

Собрав остатки снаряжения, мы быстрым маршем достигли стоянки машин, немедленно поделили сухую одежду, слава богу, что взяли комплект для переодевания, правда, Борису достался лишний свитер. Мокрые причиндалы уложили в пакеты, предназначенные для рыбы. Огляделись, посмотрели на себя со стороны, и оказалось, что ничего особенного не произошло. Во время второго завтрака захваченными бутербродами и горячим чаем Шорин, передавая один из бутербродов Кузьмичу, приговаривал: «Ну, угомонись, малыш! Да, дураки, что здесь поделаешь!» Таким образом, он сам успокоился и коротко рассказал о своей встрече с Лётчиком в Словакии: «Он выглядел строго и даже неприступно, словаки к нему относились с почтением. Он это чувствовал и марку держал. В общем, отдали груз словацким коллегам под расписку, реквизиты получу завтра и отправлю своим в Москву. Эту информацию продублируют из Братиславы по нашим каналам. С Лётчиком надо тебе встретиться, поблагодарить и вручить бутылочку французского коньяка». Шорин разгорячился, предвкушая приятные хлопоты, а у меня, значит, забот прибавляется. Хорошо, что Борис обеспечит напитками, предназначенными для праздничного стола и для вручения. При этом надо не забыть приёмщиков и Жанну, и партнёрскую австрийскую фирму. «Об этом ты не беспокойся, у меня больше возможностей. Вот только тебе придётся часть развезти». «Давай и Сноу что-нибудь вручим. Он, конечно, не друг,– думаю я, – но сам-то он наверняка сувениры притащит». «Дяде тоже хорошо бы, но наш бюджет не потянет», – хохотнул он, и мы стартовали в Вену. Во время разговора Кузьмич расслабился и только вертел головой, внимательно глядя на говорившего.

СИМПОЗИУМ.