Кузьмич

Наступил второй декабрь нашего пребывания в Вене. Похолодало, изредка падал снег, но быстро таял, и впечатления, что скоро Новый год, не было. Некоторые сотрудники советских организаций в Австрии в выходные с семьями выезжали в горы, гуляли там по дорожкам, некоторые катались на лыжах, в том числе и на горных. Жена как-то сказала мне, что торгпредские бронируют автобус для поездки в горы, и предложила записаться. В цену входил сам автобус и одна ночёвка в отеле рядом с горнолыжными трассами. В отеле были бассейн и сауна. Кроме нас в списке были Шорины с дочкой и другие семьи разных советских организаций. Выезд планировался в субботу рано утром, возвращение в воскресенье после обеда. Надо признаться, что кроме меня в семье на горные лыжи никто никогда не вставал, да и я учился и несколько раз катался на первых курсах института, то есть лет 20 назад. Тем не менее, энтузиазм захлёстывал. И в субботу в новых спортивных костюмах и со всем необходимым мы толпились у автобуса и ждали команду загружаться. Когда автобус тронулся и детские голоса несколько поутихли, обнаружилось, что на экране, висевшем на кабине водителя, демонстрировались мультики советского производства, а в некоторых местах были приставные столики. Через 15 минут все распределились по интересам, а автобус нёсся по южному автобану к предгорьям Альп. Когда стали подниматься в горы, ландшафт быстро стал меняться. Зелёная трава и деревья оделись в белые одежды. Медленно преодолевая подъёмы по узкому шоссе, вдоль которого встречались небольшие посёлки и изредка просматривались снежные трассы с подъёмниками, автобус натужно гудел, но раз за разом справлялся с очередным перевалом. Неожиданно за поворотом открылась автомобильная стоянка с сотней припаркованных машин и горнолыжная база, где мы должны были разместиться. Номера были заранее распределены, и нам достался двухкомнатный с балкончиком, выходящим на сторону, противоположную стоянке. Шорины вселились в соседний номер, и через полчаса, взяв лыжи и ботинки, мы гурьбой вывалились из здания. Перед нами был довольно широкий и длинный спуск, по которому спускались лыжники. Подъёмник располагался у левого края спуска, от которого его отделяли флажки, а в некоторых местах и сугробы. Он был самой простой конструкции: толстый трос двигался через шкивы, от троса свисали штанги, оканчивающиеся перекладиной, рассчитанной на двоих, которая, упираясь в низ спины, тащила лыжников вверх. Так как наш рост с Женькой значительно отличался, то перекладина, поддерживающая его под попу, упиралась мне в районе колен, что меня практически опрокидывало, тем более что было необходимо ещё поддерживать сына, который пока не привык к такому способу передвижения. В конце концов, мы свалились и отползли в сторону, опасаясь столкнуться с поднимающимися лыжниками. Между подъёмником и спуском был сугроб широкий и глубокий. Чтобы его преодолеть требовалась масса усилий, а в горнолыжных ботинках и с лыжами через плечо – спортивный подвиг. Отдав Жене палки и забрав у него лыжи, я прокладывал путь в снегу, которого мне было по пояс, а сыну по горло. Измочаленные, мы выбрались на спуск, надели лыжи и медленно, часто останавливаясь, спустились до площадки, где начинался подъём и где мы полчаса назад переодевали ботинки. Тут же было большое кафе, где «настоящие спортсмены» разминались пивком и где сидел Шорин и одобрительно нас разглядывал. С ним сидела дочь Наташа, которая тут же забрала Женьку и обещала «сделать из него человека». Где она это собиралась сделать, осталось неизвестно, но они перестали нас отвлекать от пива и от беседы, которую Борис сразу начал. Опустошив полкружки, я сосредоточился на смысле. «За два дня до вылета ты встретишься с Лётчиком в ресторане, который я тебе укажу, и передашь ему два конверта и записку, где будет дата, время и место в Словакии, куда он должен доставить движок. Место посадки будет обозначено флажками. Там же будет и регулировщик, как полагается. Ткачу это заранее знать необязательно. Его дело – посадка в Германии и расчёт с продавцом. И ты повторяй всё время «продавец». Это успокаивает и смахивает на обычную сделку. Один конверт с карандашной пометкой предназначен Лётчику, где вложены деньги на полёт и его заработок. Второй он передаст Ткачу после того как двигатель загрузят в вертолёт и будут проверены его состояние и комплект технической документации, включающей протокол его приёмки на заводе-изготовителе. Окончательный расчёт с Ткачом я сделаю позже сам, а также дам ему все необходимые инструкции. Ещё ты передашь Лётчику протокол на немецком языке, который они подпишут при вылете из Германии. Он в одном экземпляре, и будет являться формальной гарантией перехода собственности. Я встречу его в месте, указанном в записке, передам от тебя привет, проверю документацию и заберу протокол. Вопросы, связанные с трассой, он должен утрясти сам, как он это делает обычно, когда возит туристов. Со Словакией договорённость уже есть, но пусть он обратный полёт строит как и полёт в Германию, а границу со Словакией пересекает в районе Вены. Я надеюсь, он всё знает. Будут какие-то недопонимания, проясним их до вылета. У меня ещё есть разговор, но я уже утомился, лучше пойдём покатаемся, детей найдём, а вечером в сауну пойдём. Может, там поговорим или попозже за ужином. Когда мы делали последние глотки, мимо пролетела ватага, где кроме наших были ещё и неизвестные подростки. Мгновенье, и вся группа исчезла за бугром, а мы двинулись к подъёмнику. Без напряга откатавшись часок, со всеми пересекшись, договорились перекусить, затем отдохнуть и встретиться в сауне.