Кузьмич

появляясь в офисе, то исчезая на несколько часов. Отловил он меня возле машины, когда я собирался отъехать за продуктами. Когда я рассказал ему суть нашего разговора с Лётчиком, он оживился, впрочем, глаза у него были невесёлые, и сказал: «Вроде бы для доклада всё есть. Буду писать телеграмму, а там как кривая вывезет. Поедешь в Германию, по дороге взглянешь на ангары и потопчешься там. Рощин едва ли будет что-то спрашивать, но легенду придумать придётся. Поедете в понедельник на два дня, а в субботу отправимся ловить плотву. Свежей рыбки-то хочется, поэтому купи банку кукурузы, всё равно в магазин едешь. В офис можешь не возвращаться, сиди дома и пиши отчёт о вчерашней встрече. Это как отчёт на заводе об испытаниях станка, только то, что сказано. А не выдумано. В нашем случае нужны цифры и впечатления о поведении Лётчика, а думать и анализировать будем потом. А я поеду – с Ткачом потолкую. Очень он за чужой счёт покушать любит». Дома я сварил себе суп на 2 дня. Половину съел, а половину оставил на воскресенье, надеясь на удачную рыбалку. Позвонил Рощину и сказал, что в понедельник вдвоём поедем в Кёльн. Нужно, чтобы он подготовил все документы и забрал с собой на Техникер. Позвонил Сноу и договорился с ним о посещении нашего бюро в Кёльне в понедельник вечером и фирмы «Маннекс» во вторник днём. Заеду я за ним в понедельник в 6 утра. Написал отчёт, но не подписал, рассчитывая на напоминание Шорина, что-то вроде ненавязчивого давления. Потом проверил удочки, наличие и исправность мотовил, стояки, держатели, подсачек и садок, прилепил на ручку двери скотч, чтобы не забыть взять опарыша и кукурузу из холодильника. На следующий день ровно в 6 я подъехал к рыболовному магазину в Экартсау. Пусто, люди отсыпаются, а заядлые рыболовы уже точно ловят. Подъехал Борис, и мы двинулись в сторону дунайских протоков. Место было нам известно. Мы расположились на берегу на стульчиках метрах в десяти друг от друга. Поделились наживкой и кинули в воду по горсточке кукурузы. Наладили удочки, установили глубину, закинули и стали смотреть на насторожившиеся поплавки. Тишина была полной, запах черемши был не такой резкий, как в прошлый раз, в вершинах деревьев шелестел ветерок. Было легко и спокойно, но ожидание поклёвки слегка тревожило. Рыба подошла почти сразу, но мелкая. Мы её отпускали и продолжали подбрасывать мелкими партиями кукурузу. Постепенно мелочь пропала, и стала клевать мерная плотва больше ладони. После двух часов ловли мы поняли, что пойманной рыбы достаточно для всей команды, и финишировали в кафеюшке в Шёнау недалеко от Экартсау. Холодное пиво и горячие бутерброды были кстати. Отчёт был прочитан, одобрен и подписан. Шорин, как всегда, не отвлекался. Разговаривать о делах не хотелось, но Борис всё-таки подытожил, что Ткач в целом со всем согласен, и после получения одобрения из Центра будем считать деньги и планировать операцию. Ткач описал ангары, и его описание совпало с рассказом Лётчика, что косвенно подтверждало возможность сделки. Решили вернуться к конкретике после получения ответа на телеграмму и моего возвращения из Германии. Подойдя к машинам, мы распределили рыбу, и Борис отправился к Самсоновым с угощением, а я с тем же на Техникер, где меня ждали мои «птенцы». Жанна от рыбы отказалась, немного посидела и незаметно исчезла. Это легко было сделать, так как мужское население суетилось, накрывая на стол, а мы с Рощиным чистили рыбу, солили, перчили и лили в сковородки растительное масло. Перекусив свежепожаренной плотвой и пожелав всем доесть оставшуюся, я ещё раз предупредил Рощина о времени выезда и отправился домой. Следующий день я посвятил валянию в кровати, чтению журналов и просмотру скучного австрийского телевидения. Между делом просмотрел план приёмки, отметил включённые станки «Станкоимпорта» и перешёл к изучению карты, чтобы проложить кратчайший путь в Кёльн через Франкфурт. Получалось довольно далеко, но к вечеру в понедельник должны добраться. В Германии мне бывать не приходилось, как и Рощину, поэтому даже интересно, да и обстановку изучить приказано. Разложил на столе паспорт с визой, проект с уже пухленьким досье, карту и деньги – марки, которые мне ещё в пятницу выдала Жанна, и личные шиллинги на всякий случай. Записная книжка с телефонами тоже легла на стол. Задумчиво посмотрев на всё это, я убрал в атташе-кейс все бумаги, чистую рубашку, бритву и кое-что по мелочи, а остальное рассовал по карманам пиджака. Завёл будильник на 5 и улёгся. Приснился мне Дядя, он хмуро улыбался и повторял: «Илья-то всё знает». «Ничего он не знает,– качал я отрицательно головой и проснулся, нащупывая на тумбочке звенящий будильник. Чего знать-то?» – говорил я, одеваясь, потом махнул рукой и пошёл в ванную. Рощин был уже готов как солдат к битве и ждал меня у входа в дом. В руках он держал портфель, который был модным в конце семидесятых, и, лукаво улыбаясь, махнул рукой, обозначая финиш. Усевшись в машину, он также обозначил старт, а потом серьёзно поздоровался. Машин было немного, и Вену мы проскочили на раз. Западный автобан был полупустым, и через три часа мы были уже на границе. Немецкие пограничники унесли наши паспорта внутрь помещения, затем один из них вышел и поинтересовался целью нашей поездки. Мне пришлось рассказать ему суть и показать письмо фирмы «Маннекс», которое было в бумагах. Пограничник взял письмо, исчез, через 10 минут вышел, всё отдал и лениво повёл рукой в сторону Германии. Путь был свободен. Немецкие автобаны, в целом, мощнее австрийских, и мы продвигались максимально быстро. Не доезжая до Франкфурта, я свернул в сторону аэродрома. Вдоль дороги тянулся бетонный забор, но местами его заменяла толстая металлическая сетка, через которую я увидел и узкоколейку, и лётное поле, на краю которого стояли известные мне ангары. Часть вертолётной площадки тоже виднелась. Напротив неё в заборе были ворота с охраной, а с другой стороны вышка с кабиной наверху, наверное, для диспетчера. У ворот я вышел, пнул левое заднее колесо и огляделся. Никого мы не интересовали. Вкусно пообедав в ближайшей деревне, мы направились в сторону Кёльна.