Кутузов

Точно во сне простился Суворов с друзьями, подписал наскоро протокольную книгу с доверенными письмами своим офицерам и, даже не сделав никаких хозяйственных распоряжений, не взяв никаких ценных вещей, среди коих были бриллианты в триста тысяч рублей, помчался с Николевым в глушь новгородских лесов. После утомительного двенадцатидневного пути Николев передал фельдмаршала под надзор премьер-майору А. Л. Вындомскому, а сам вернулся в Кобрин, именем императора арестовал всех офицеров и повез в Киев, где их посадили в крепость. Проведенное дознание, однако, ничего не дало, офицеры возвратились — кто в Кобрин, кто в свои полки. Новгородскому губернатору П. П. Митусову Павел написал: «Имейте смотрение, чтобы исключенные из службы майоры Антинг, Гресснер и ротмистр князь Четвертинский, и подобные им свиты Суворова, не имели никакого сношения и свидания с живущим в Новгородской губернии бывшим фельдмаршалом графом Суворовым».

3

Вместе с семнадцатью окрестными деревнями сельцо Кончанское было приобретено Василием Ивановичем Суворовым в 1769 году и включало тысячу душ мужского пола. Занятый по горло службою, сам А. В. Суворов побывал тут трижды, в 1784, 1786 и 1789 годах, заложив маленькую деревянную церковь во имя Святого Александра Невского и приказав насадить фруктовый сад. Явившись в это отдаленное имение 5 мая 1797 года, он нашел господский двухэтажный дом вовсе обветшалым, церковь запущенною, сад одичавшим. Пришлось поселиться в простой крестьянской избе, около церкви. На краю села, в доме крестьянина-карела расположился надзиравший за фельдмаршалом Алексей Львович Вындомский.

Слава великого полководца и ореол мученика придавали слежке за ним еще более неприятный оттенок. Судя по всему Вындомский, проявив гибкость и такт, сумел поладить со знаменитым ссыльным. В Кончанском Суворов получил письмо от дочери: «Все, что скажет сердце мое, — молить Всевышнего о продолжении дней ваших при спокойствии душевном. Мы здоровы с братом и сыном, просим благословения вашего… Желание мое непременное — скорее вас видеть; о сем Бога прошу, Он наш покровитель. Целую ваши ручки». Уже через месяц, испросив разрешение у государя, графиня Зубова с маленьким сыном Александром и тринадцатилетним братом Аркадием прибыла в Кончанское.

Старый фельдмаршал был так рад и взволнован, что не знал, как получше разместить дорогих гостей в своих убогих хоромах. Почти два месяца прожили они у Суворова, прибавив хлопот Вындомскому, который по каждому пустяку принужден был сноситься с губернатором Митусовым. Тот пересылал бумаги в Петербург, и Павел самолично вникал в каждую мелочь «Можно ли привезти из Кобрина в Кончанское бриллианты и другие ценные вещи?» — запрашивал Вындомский — и император накладывал резолюцию: «Можно». — «Дозволено ли пустить к Суворову прибывшего офицера?» Ответ: «Офицеру отказать и отправить назад». — «Разрешено ли фельдмаршалу навещать соседей?» — «Запретить». — «Вправе ли он выдать за соседа-помещика приехавшую родственницу Евпраксию Раевскую?» — «Разрешить» и т. д. Из далекого Петербурга император следил буквально за каждым шагом Суворова.

Вындомский тяготился своим положением, просил отставить его, ссылаясь на болезнь. Надзор за славным кончанским жителем Павел препоручил уже знакомому нам Николеву, который обязан был еженедельно доносить генерал-прокурору о поведении и образе жизни Суворова. Унизительный надзор более всего мучил фельдмаршала.

«Всемилостивейший государь!.. — писал Суворов Павлу в сентябре 1797 года. — Сего числа приехал ко мне коллежский советник Николев. Великий монарх! Сжальтесь: умилосердитесь над бедным стариком, простите, ежели в чем согрешил». Но в чудаковатом императоре сентиментальность соединялась с исключительной жестокостью, а порывы к добру — с бездушием. Жалобное послание осталось вовсе без ответа.

Встретив Николева, Суворов подступился к нему с нарочито наивным вопросом:

— Откуда приехал?

— Заехал по дороге из Тихвина, — уклончиво отвечал Николев.

— Слышал я, что за Кобрин ты пожалован чином, — продолжал, улыбаясь, фельдмаршал. — Правда, и служба большая. Выслужил, выслужил! Продолжай так поступать — еще наградят!

Николев почувствовал насмешку:

— Исполнять монаршью волю есть первейший долг верноподданного.

Суворов быстро возразил:

— Я бы этого не сделал, а сказался бы больным!..

Впрочем, после этого разговора опальный фельдмаршал сделался к своему надсмотрщику гораздо снисходительнее и ласковее.

С появлением Николева Наталья Зубова со всем семейством тотчас уехала. Впрочем, приближались холода, и в ветхом господском доме жить долее не представлялось возможным. По отъезде дочери Суворов сделался печален, много плакал и стал все более слабеть здоровьем. Вдобавок посыпались на него и неожиданные неприятности.