Кутузов

«Цесарцы» конечно же были излюбленным в русской армии поводом для упреков со времен Суворова; Кутузов же в первую очередь спасал репутацию государя, царствование которого начиналось с поражения, да еще с какого. «Мне уже случалось видеть проигранные сражения, — рассказывал А. Ф. Ланжерон, — но о таком поражении я не имел понятия» ¹⁰⁴. Впрочем, император Александр, награжденный по приговору Георгиевской думы орденом Святого Георгия 4-й степени за личное мужество при Аустерлице, не всегда вспоминал об этой битве с тяжелым сердцем. «1820-го года, 20-го ноября, Император Александр, встретя во дворце Милорадовича, сказал ему: „Помнишь, Михайло Андреевич! Сегодня, за пятнадцать лет, несчастливый день для нашей армии?“ — „Позвольте мне не согласиться с Вашим Величеством, — отвечал Милорадович. — Не могу назвать несчастным для армии день, где офицеры и солдаты дрались, как львы“. Император улыбнулся и пожал руку храбрейшему из храбрых» ¹⁰⁵. «Неизвестно, что намеревались делать в австрийском лагере в случае удачи сражения; но очевидно, что в случае неудачи было решено покончить войну на каких бы то ни было условиях. На другой день после Аустерлицкой битвы император Франц послал уже с мирными предложениями к Наполеону, императора он просил позволить ему заключить мир» ¹⁰⁶. На самом деле все было несколько иначе: 4 декабря М. И. Кутузов заключил на сутки перемирие с французами, чтобы дать возможность австрийцам вступить в мирные переговоры. Австрийцы дали обещание Наполеону, что в месячный срок русские войска покинут территорию Австрии. 6 декабря государь отправился в Россию. 2 декабря 1805 года «молодой вертопрах», как назвал его Наполеон, генерал-адъютант П. П. Долгоруков направил письмо великому князю Константину Павловичу, в котором он сообщал обо всех каверзных выходках Австрии в кампании 1805 года. Судя по первой же строчке письма, Александр I намерен был отправить своего «молодого друга» с дипломатической миссией к прусскому королю, после того как он показал свою полную несостоятельность по этой части в переговорах с Наполеоном. Стоит привести письмо князя Долгорукова, чтобы, сравнив его с перепиской М. И. Кутузова, проследить, насколько изменился язык дипломатии на рубеже XVIII–XIX столетий: «После обратного перехода через Дунай, в момент, когда мы считали себя в безопасности, получив явное преимущество над французами у Кремса, наша армия оказалась в чрезвычайной опасности из-за оплошности князя Ауэрсперга, сдавшего мост у Вены по предложению Мюрата, заверившего, что он не будет атаковать австрийцев, но двинет свои войска только против русских. Несмотря на критическое положение нашей армии, удалось улучшить его, но новый уход австрийского корпуса под командованием графа Ностица поставил русскую армию у Шенграбена в самое опасное положение, какое можно только себе представить и из которого удалось выйти только благодаря беспримерной доблести русских войск. С момента, когда произошло соединение с корпусом войск под командованием генерала Буксгевдена, армия испытывала самые невероятные лишения, чаще всего были без продовольствия и фуража. В этом состоянии армия оставалась очень долго парализованной, не двигаясь с места под предлогом, что нет никаких способов ее снабжения, тогда как французская армия в той же стране существовала великолепно, без всяких лишений, не имея никаких магазинов. Это время, которое провели в бездействии, помогло Бонапарту собрать свои силы, чтобы снова превзойти нас численностью, как это было в день сражения. Полное неведение всего, что касалось противника, из-за отсутствия шпионов, вынудило армию к бездействию, хотя нахождение армии в центре австрийской монархии и не исключало возможности ведения операций. Столь непонятное поведение, казавшееся целиком противоречащим интересам монархии, было вызвано горячим желанием министров и генералов побудить своего монарха, императора Франца, заключить мир с Бонапартом, и хотя он, проникнутый более ясным пониманием своих интересов, на то и не соглашался, но его хотели к тому принудить, уничтожив нашу армию или поставив ее в невозможность действовать. Наконец, увидали себя перед альтернативой: или умереть от голода из-за отсутствия продовольствия, или маршировать, чтобы атаковать французов, что и привело к сражению 20-го [ноября], о котором ваше Императорское высочество осведомлены вполне, так как сами сыграли блестящую роль, а также наблюдали за поведением австрийцев.