Курсом зюйд

Полтава действительно перевернула все европейские расклады. Россия теперь была выгодным союзником для континентальных держав. Даже маркиз де Торси, и тот «закидывал удочки» в Копенгагене: мол, а не пересмотреть ли взаимоотношения между нашими странами? Отличная идея, кстати, из неё Россия теоретически могла поиметь немало профита. Но так как французы не собирались идти на отказ от поддержки Османской империи, разговаривать с ними пока было не о чем. С тем маркиз в Версаль из Копенгагена, кстати, и уехал. Австрийцы — те куда более прагматично относились к выбору союзников. И сейчас Кате следовало составить проект ответа на письмо имперского канцлера фон Зайлерна, который обозначил в своём послании основные пункты предполагаемого договора. Конечно, австрийцы хотели решить проблему венгерского восстания при помощи русских штыков, вот только Катя прекрасно помнила, чем такая коллизия обернулась для России в середине девятнадцатого столетия. Нет, со своими внутренними проблемами австрийцы пусть разбираются сами, Бог в помощь. А вот насчёт союза против османов — никаких возражений. Только прежде следует обговорить ещё и польский вопрос, а это дело щекотливое, с наскока не решить… Словом, договор должен быть таким, чтобы комар носа не подточил. Нужно выверить каждое слово, каждую запятую. А там, глядишь, вернётся Пётр Алексеич с хорошими новостями из Тавриды, и в договор можно будет включить ещё какой-нибудь интересный пункт. Скажем, о признании за Россией прав на бывшее Крымское ханство… Что тогда начнётся в Стамбуле, Версале и Лондоне — лучше даже не представлять.

Написав черновик, Катя отложила бумагу в папку — надо будет отдать Гавриле Ивановичу, последнее слово в переписке с австрийцами за ним — и принялась распечатывать письма не столь официального вида, как послание имперского канцлера. Собственно, это даже письмами назвать было сложно. Так, записки, но сведения в них иной раз содержались крайне важные. Часто это были донесения от людей из Тайной иностранной канцелярии. На этот раз нечто стоящее привезли из Данцига. Своим человеком там по-прежнему был Мартин, который, помнится, сыграл немаловажную роль в деле с группой Хаммера. Он даже не подписывал свои послания — Катя знала его почерк. И сейчас в его записке было всего четыре строчки.

«Шхуна „Артемис“ приняла на борт двоих пассажиров. По виду и речи французы, имена явно вымышленные. Багажа немного, при деньгах. При их появлении в городе активизировалась сеть, связанная с финансовыми кругами Голландии и Англии. Иных пассажиров шхуна не имела. Цель вояжа — Петербург».

Водный путь в эту эпоху — самый быстрый. Записку из Данцига везли сушей, судя по дате написания, почти две недели. А шхуна «Артемис» прибыла в порт, если Катя не ошибалась, четыре дня назад. Но пассажиры объявили себя не французами, а швейцарцами, это точно. И с французским поверенным — шевалье де Сен-Жерменом — открыто в контакт не вступали… Что ж, вот задачка для Юрия. А ей в таком случае придётся присмотреться к корреспонденции из романоязычных стран. Ведь показалось же ей знакомым начертание тех букв с обрывков бумаги, найденных рядом с убитым матросом. Она уже видела этот почерк. Осталось вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах.

Интермедия.

— Англия… Всё, что в других странах называется политикой, у них всего лишь бизнес. Это у нас договоры, клятвы, дело чести и всё такое — а у них на всём висит бирка с ценником. Сдаётся мне, когда ты был там в гостях, они тебя быстро раскусили. И поняли, что ты свои амбиции продавать не намерен. На тебя бирку с ценником не навесишь — и это их пугает.

— Что ж, ежели я захочу поссориться с Англией, то поручу сие тебе.