Курсант: Назад в СССР 12

— Конечно, я побродил так по коридорам, будто у меня интерес к литературе проснулся. Сначала про Светлицкого спросил, а потом, когда сказали, что его нет, сообщил, что сам стишки ваяю и, мол, хочу вступить в подобную сходку. Ну, то есть, в союз, или как там он называется… Главная их, Шишкина которая, мне все и показала и рассказала. Даже попросила что-нибудь почитать из моего творчества. По-моему, ей даже понравилось…

— Чего? — мои брови полезли на лоб. — Ты стихи пишешь?

— Ну так… — изображал саму скромность Федор. — Балуюсь. Хошь, прочту? Вот слушай…

— Да некогда!

— Да там немного! Это мое любимое, — и Федя начал читать свой шедевр.

'Осень пришла, листья краснеют,

Ветер-шалун их по парку гоняет.

Куда-то летят в золотом хороводе

А ветер, меж тем, задирает юбчонки.

Жаль, что уходит тепло и капронки.

Вечно смотрел бы под юбки девчонкам'

— Ну как? — сиял Федор.

— Отличные стихи, жизненные. Только нам Светлицкого найти надо.

Погодин слегка угас, когда я вернул его на грешную землю.

— Нету там Светлицкого. И не было. Не приходил сегодня, директриса говорит… — пробурчал он, поглядывая вбок.

— Как — не приходил? Твою мать, Федя! Мы же сами вели его от дома сюда и видели, как он вошел внутрь. Не приснилось же!

— Ну да… Только я спорить-то не стал. Вот прибежал к тебе посоветоваться, как дальше быть.

— Пошли! — скомандовал я, выбравшись из машины.

Я быстрым шагом направился к центральному входу дома литераторов. Федя семенил за мной.

Вошли внутрь, пересекли холл, свернули и очутились напротив кабинета главной.

— Тук-тук, — проговорил я, заглядывая в кабинет. — Здравствуйте, Антонина Арсеньевна. Можно?

— Андрей Григорьевич? — сняла с носа очки женщина. — Что-то зачастили к нам товарищи из милиции. Вы тоже со стихами пришли?

— Со стихами в другой раз наведаюсь, — так и не дождавшись приглашения, я вошел в кабинет и сел напротив его хозяйки.

— Что-то случилось? — напряглась Шишкина.

— Да… И очень страшное.

— Ой, — женщина прижала руки к груди. — Говорите уже… Опять кого-то убили в нашем городе? Я ведь знаю про все эти убийства. Поговаривают, что у нас маньяк завелся.

— Пока не убили, но вполне могут… Всеволода Харитоновича похитили.

— Как похитили? — замотала головой Шишкина, будто сбрасывая наваждение.

— Сами не ожидали… у нас есть основания полагать, что у Светлицкого появились серьезные враги. Так вот. Сегодня он зашел в это здание примерно два часа назад — и исчез. Испарился. Мы предполагаем, что его похитили.

— Ф-ух! Нет! — облегченно всплеснула руками женщина. — Никто его не похищал!

— Вот как! Это отличная новость, Антонина Арсеньевна, — я уставился на нее и понизил голос. — Только вам откуда это известно? Или вы прикрываете похитителей?

— Что вы! Что вы! Всеволод Харитонович был здесь… да… Только он вышел через черный ход.

— Интересно… Когда? — нахмурился я.

— Как зашел, так сразу и вышел. Только он просил никому не говорить. Что уходит. Вы же никому не скажете? Вам же можно верить, вы же из милиции.

— Нам верить можно, — я слегка хлопнул себя кулаком по груди. — Даже нужно… И часто так Светлицкий у вас незаметно уходит через черные ходы? И к чему такая странная конспирация?

— Бывает, что каждый день. Говорит, что он не бросил одно свое старое милицейское дело. Ведет какое-то частное расследование. Еще раз вас попрошу, вы только никому не говорите, иначе Всеволод на меня сильно обозлится.

Повторяла она это так взволнованно, что я даже задумался, что её сильнее проняло — весть о похищении мэтра или его просьба о секретности?

— Никому-никому, — заверил я. — Это оперативная информация. Но я все равно не пойму, зачем он так следы путает. Он обратно так же возвращается, через черный ход, и выходит через главный?

Я вспомнил, что когда-то мы уже сидели на хвосте у Светлицкого, до покушения на него Ибрагимовым. Тогда и выяснили, что, кроме магазинов и дома литераторов, он ничего не посещал, а в последнем заведении он задерживался подолгу. А теперь оказывается, он вообще ходить мог где угодно, пока мы его поджидали у главного входа.

— Да, обратно он таким же путем выходит, — подтвердила Шишкина. — Для чего он это делает? Тут, мне кажется, все понятно. Он проводит свое расследование. Все думают, что он в доме литераторов, а он в это время ищет преступника. Это «алиби» называется.

— А зачем частному сыщику алиби? — вскинул я брови, изобразив искреннее удивление.

— Всеволод сказал, что тот, под кого он копает — опасный человек. Он ничего не должен заподозрить. Вот…

— И вы ему помогаете обеспечивать, так сказать, алиби.

— Благое дело выполняет Всеволод Харитонович, — с чувством проговорила Антонина Арсеньевна. — Нужное… конечно, помогаю. Ведь он был отличным милиционером, ему просто не дали довести начатое. А он так этого хочет…