Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами

Когда фильм вышел на экраны, Герои Советского Союза Василий Сергеевич Молоков и Маврикий Трофимович Слепнев, участвовавшие в спасении челюскинцев и в первых высокоширотных арктических полетах, кумиры молодежи и всех советских людей, как и Чкалов, Байдуков, Беляков, Громов, Коккинаки, писали в газете «Известия»: «С радостью заявляем, что фильм «Мужество» — исключительно правдив и безукоризнен по технике. А еще он увлекателен как художественное зрелище. Эту картину с наслаждением и гордостью будут смотреть миллионы советских патриотов и тысячи наших знатных и молодых пилотов». [9]

И когда комсомольский секретарь спросил меня, смотрел ли я этот фильм, я быстро ответил:

— Конечно же! И не раз!

— Так вот, комсомол направляет в ряды воздушного флота лучших своих ребят. Хочешь стать летчиком?

— Конечно, хочу!

— Пройдешь медицинскую комиссию, и, если изъянов не обнаружат, в добрый путь!

...Так я попал в Тамбовскую школу Гражданского воздушного флота.

Нелегко далась мне учеба на первых порах. Начали мы учиться летать на фанерных крошках У-2 с крыльями, обтянутыми плотной материей — перкалем. Самолетик считался простым в управлении и обслуживании. Многие тысячи летчиков первый полет совершали на этой учебной машине. Но и на У-2 проверялись способности человека к овладению летным ремеслом: спокойствие, выдержка, умение руководить своими действиями, быстро принимать правильные решения, чувствовать пространственное положение, обладать известной смелостью, находчивостью. Кое-чего из этого у меня явно недоставало. Инструктор выговаривал мне:

— Ты так жмешь ручку управления, что из нее брызжет масло. Поэтому не чувствуешь самолета. Ты без толку крутишь головой во все стороны и не можешь определить расстояния до земли во время посадки. Ты не умеешь переключать свое внимание на главное. Тебе лучше не летать!

Но мне очень хотелось летать.

Сначала я перестал «выжимать из ручки управления масло» и старался к ней еле прикасаться. И получилось, что теперь за меня летал инструктор, а я сидел в кабине вместо балласта...

Вскоре меня вызвал командир авиазвена Александр Николаевич Корнилов, строгий летный командир. Он сказал: «Приготовьтесь к полету со мной». От такого приглашения у меня пересохло в горле и появилась слабость в ногах...

После выполнения полета командир сделал замечание:

— Я за вас летать не буду. Посидите в сторонке, продумайте еще раз полет по кругу от начала и до конца.

В течение часа я несколько раз разыгрывал полет по [10] кругу, тщательно отрабатывая в уме заход на посадку и момент приземления.

При докладе командиру о готовности к предстоящему полету в сознании пронеслось: «Быть или не быть мне летчиком?!»

И вот второй полет... В воздухе строю «коробочку», захожу на посадку и приземляюсь.

Выполнив контрольный полет, я зарулил на линию взлета. Командир вылез на крыло и махнул рукой.

Подбежал инструктор и дежурный по учебным полетам.

— Несите мешок с песком! — приказал Корнилов. Для сохранения центровки в свободную кабину положили балласт.

— Теперь сам! — проговорил командир звена и спрыгнул с крыла.

И тут я успокоился. Считаю до шести, пока сектор газа не упирается в крайнее переднее положение. Мотор набирает обороты. Вздрагивая, самолет разгоняется по полю. Педалью стараюсь выдерживать прямое направление. И вот легкий толчок, и самолет в воздухе. Отдаю немного ручку от себя, чтобы набрать достаточную скорость...

С того момента и до сегодняшнего дня имя этого человека с благодарностью сохраняется в моей памяти. В летной судьбе моей Корнилов самый главный человек. Только благодаря ему я стал летчиком.

На втором году обучения мы стали осваивать более тяжелые машины — Р-5 и ПС-40.

После окончания училища я получил назначение на Урал, в город Пермь. Там на воздушных трассах повышенной сложности я полетал немного.

Через несколько месяцев руководство ГВФ распорядилось направить меня в Арзамас Горьковской области, где создавалось учебное авиаподразделение и требовались инструкторы летного дела.

И вдруг война. Она сразу же нарушила привычный уклад. В оперативном отношении Гражданский воздушный флот стал подчиняться Наркомату обороны. Лучшие экипажи, те, кто возил мирных граждан и грузы, выполнял санитарные рейсы, летал над колхозными полями, распыляя удобрения, были брошены на фронт.

9 июля 1941 года последовал приказ народного комиссара [11] обороны, в котором говорилось, что «личный состав ГВФ, непосредственно зачисленный в особые авиагруппы, считать призванным в Красную Армию». Гражданские самолеты стали бомбить врага, вести разведку, летать к партизанам в глубокий тыл противника, доставлять на передовые боеприпасы, вывозить с поля боя раненых.