Курортное приключение

Лапы сосны шевелились от ветра. Холин с безотчетным страхом смотрел на сосну. Он не мог понять, в чем дело, почему он так внимательно смотрит на сосну и почему она так его тревожит. Наконец Николай Егорович понял почему: одна лапа внизу шевелилась сильнее, чем остальные. Она шевелилась больше, чем мог это сделать ветер.

Холим сделал несколько шагов к сосне и вздрогнул: под сосной сидел человек. Человек сидел с рюкзаком за спиной, прислонившись спиной к стволу, и пил из горлышка бутылки молоко. Сделает несколько глотков и опустит бутылку, потом опять поднимет, опять опустит… От этого и шевелилась сосновая лапа. Бутылка с молоком белой личинкой сновала в темноте.

Человек увидел Холина, но не прервал свое занятие. Николай Егорович сделал еще несколько шагов.

– Вы что здесь делаете? – спросил он, стараясь взглядом и движениями тела напугать незнакомца.

– Пью молоко, – человек оторвался от бутылки и вытер рот кулаком. – А что, нельзя?

– Но почему именно здесь?

– Так пришлось.

И тут Холин узнал незнакомца. Это был больной раком, которого они подвезли на машине и который угощал их коньяком. Вечный турист…

– Я вас узнал, – сказал Холин.

– Я вас тоже, – ответил Турист спокойно. – Сразу же, как вы вышли. Что, не спится?

– Нет. У меня товарищ умер.

– Вот как…

– Лежит сейчас в комнате.

– И вы боитесь?

– Жду людей из морга.

– Давайте сходим посмотрим. Может быть, он не умер.

– Умер. Окоченел. И кровь изо рта…

– Бывает, что окоченеет, а живой.

– Так не бывает.

– Сходим. Я определю. Я умею определять. По глазам.

Турист встал, сунул в карман плаща бутылку с молоком и шагнул из-под ели. У него было старое, морщинистое лицо и пронзительные бесцветные глаза, как две дырки в ничто, как две звезды.

«Я где-то еще его видел, – подумал Холин. – Не только тогда, на дороге. И он меня видел. И знает больше обо мне, чем мог узнать в машине…»

– Какой этаж?

– Третий.

– Лифт есть?

– Нет.

– Ничего, потопаем так. Мы люди привычные.

– Рюкзак можно оставить здесь.

– НЕЛЬЗЯ. ТАМ У МЕНЯ ИНСТРУМЕНТ.

– Какой инструмент? – удивился Холин. – Для чего?

– ДЛЯ ДЕЛА.

– Для какого дела?

Турист не ответил. Он легко, несмотря на объемистый рюкзак, уже поднимался по лестнице. Подкованные ботинки высекали на мраморных ступеньках искры. И только теперь Холин испугался. Испугался мертвого в комнате, странного разговора с моргом (Почему они кладут мужчин и женщин отдельно?), испугался вороны с человеческим взглядом и непонятной настойчивости Туриста, с глазами, как дырами в ничто, невесть откуда взявшегося (Зачем он пил молоко под сосной в два часа ночи?). Тело Холина покрылось холодным потом, ноги задрожали, сердце забилось с перебоями, голову сжало обручем.

– Не надо идти туда… Я не хочу!.. – крикнул он в широкую спину.

– КОМНАТА? – властно спросил Турист.

– Зачем вам инструмент?

– КОМНАТА?

– Что вы собираетесь делать?

– КОМНАТА? НУ?

Искры перестали сыпаться в лицо. Турист остановился и посмотрел сверху вниз. В прозрачных, бездонных глазах не отразилось ничего.

– Тридцать шесть… – прошептал Холин.

– Я НЕ СЛЫШУ.

– Тридцать шесть.

Турист повернулся и затопал опять. В лицо Николая Егоровича полыхнул сноп искр.

Когда Холин вошел в свою комнату, Турист стоял перед кроватью Жоры и оттягивал строителю вверх веки. Делал он это быстро и профессионально.

– ЖИВОЙ.

– Что!?

– ЖИВОЙ. ПРИТВОРЯЕТСЯ. А НУ ВСТАВАЙ!

Холин с ужасом увидел, как у Жоры дрогнули ресницы.

– Вставай, притвора! Ну!

– Он не может притворяться, – пробормотал Николай Егорович. – Зачем ему притворяться?

– ОН БОИТСЯ ТЕБЯ.

– Боится? Меня? Почему?

– ДУРАК. ЗАБЫЛ? ОН ЖЕ ОТБИЛ У ТЕБЯ ЖЕНЩИНУ. МАЛЬВИНУ.

– Но откуда вы…

– Я ВСЕ ЗНАЮ.

Ресницы опять не шевелились. Они, может быть, вообще не шевелились. Просто так легла тень.

– СЕЙЧАС ТЫ У МЕНЯ ВСТАНЕШЬ.

Турист покопался в рюкзаке и достал оттуда большую рогатку.

– ВОТ И МОЙ ИНСТРУМЕНТ.

Холин сразу узнал рогатку. И Туриста узнал второй раз. Это был тот незнакомец, что приходил к нему прошлой ночью во сне.

– Стой! – крикнул Холин. – Я узнал тебя! Ты не настоящий! Ты мне снишься.

Но Турист уже наставил рогатку на горло Жоры, стал жать. Строитель захрипел. Значит, все-таки он был жив.

– Мне все снится! Все! Все!

Турист жутко оглянулся на него.

– Хватит орать… паинька. Сейчас я придавлю этого бабьего прихвостня, а потом доберусь до тебя. Вы оба друг друга стоите. Ничтожные обломки людей. Ваша жизнь никому не нужна. НИКОМУ! Пора на свалку. В ЯМУ! Ублюдки! Два ублюдка!

– Нет, мы нужны!

– Кому? ТЫ ДАЖЕ БАБАМ НЕ НУЖЕН.

– Нужен! Вот увидишь. Меня еще полюбит кто-нибудь…

– Кто тебя может полюбить, корявый обломок? Рыжая проститутка из кукольного театра? В ЯМУ ТАКУЮ ЛЮБОВЬ!

– Нет! По-настоящему полюбит!

– Жди… паинька… Тебе осталось… минута. Видишь, тот уже хрипеть перестал. А теперь твоя очередь. Подставляй горло!

Турист, растопырившись, вытянув вперед руку с рогаткой, двинулся на Холина.

– Люди! Спасите! – закричал Николай Егорович.

Послышались неторопливые шаги, и в комнату вошли два огромных санитара с носилками.

– Кого здесь брать? Кто из вас мертвец? – спросил первый санитар.

– НАДО ВЗЯТЬ ДВА ТРУПА, – сказал Турист.