Куриный художник

Выход был перекрыт, и тогда она бросилась по лестнице на мансарду, распахнула окно и влезла на подоконник. Снизу загромыхали башмаки мужчин.

Небо потемнело, поднялся ветер, собирался дождь.

— Разобьешься, дура!!! — было последнее, что услышала она от отца.

На мансарде наступила зловещая тишина. Марк с раскрытыми от ужаса глазами неподвижно стоял, уставившись на проем окна, в котором только что была девушка.

— Нелька!.. Неличка-а-а!!!.. — прохрипел Марк и бросился к окну.

Тофер тоже подскочил и глянул вниз:

— Где она?!..

Мостовая была пуста.

Он в удивленьи посмотрел на Марка. Тот потрясенно указывал пальцем вверх.

— Там… — бормотал он. — Она… там!..

— Что?! — не понял Тофер и запрокинул голову.

Над городом летела Нелли, словно ангел.

— Не может быть!.. — ошеломленно произнес Тофер. Его всего внезапно затрясло. — Неужели?!.. Взгляни, Марк, она бежит по небу! Над Сосновым Лесом! Над рекой!.. Совсем, как тогда!.. Слышишь, Марк! Совсем, как тогда!!! Ангел в сандалиях!..

Но Марк, казалось, ничего не слышал. Он вперся глазами в небо, ничего не понимая, в небо, которое сразу стало ему ближе, наверно, оттого, что там летела его собственная дочь…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ AVIS BEATITUDO

НАЙДЕНЫШ

Марк и Тофер молча спустились в мастер-скую. Приближался вечер. Чучельник зажег на столе свечи и налил обоим вина, которое они должны были вы-пить в честь Нелли.

— Ты что-то сказал про «тогда»… — вспомнил Марк. — «Совсем, как тогда!»… Это когда же — «тогда»?.. И что было тогда?..

Тофер не ответил.

— А может здесь какая-то тайна?.. — в раздумьи спросил он.

— Чья тайна?.. — заволновался вдруг ни с того ни с сего Марк.

— Ну… ее… Или — твоя!

— Что ты! Что ты! — замахал Марк руками. — У меня нет никаких тайн! Клянусь тебе!

— А ты вспомни!

— Нет!.. Нет! Я ничего не помню! И, собственно, что я должен помнить?!

— Девочку. Лет пяти… Помнишь?

— К-какую девочку? — заикаясь, переспросил Марк.

— В голубом платье и с алой лентой в волосах!

— Ты это о чем?.. — испуганно зашептал Марк. — Шутишь, да?.. Запугиваешь?!..

— С чего бы мне тебя запугивать? — не унимался Тофер. — Только теперь мне кажется, что я не ошибся. И твоя тайна уже никакая не тайна.

— Замолчи! — закричал вдруг Марк, глядя на Тофера безумными глазами. Сгинь! Не знаю я ни про какую девчонку!

— Тогда на дворе стояла зима, а я выдумал её — сказал Тофер, — в одном летнем платье и сандаликах… На душе было холодно, а так хотелось тепла… Когда она исчезла, я испугался, что замерзнет. Это было уже на другой день. Я обыскал весь город, но Нелли, тогда она была ещё просто «Девочкой над городом» — моей лучшей картиной, — исчезла!.. И вот, наконец, нашлась! Ведь это она, Марк! Твоя и моя тайна!.. Кроме неё в городе никто не умел летать!

— Дьявол! — с ненавистью глядя на Тофера, произнес Марк. — Я не отдам её тебе! Это — моя дочь! Моя!

— Ах, Марк! — с теплотой вдруг сказал Тофер. — Но я не собираюсь отнимать её у тебя! Она — твоя! Просто её полет возвратил мне прошлое, и настоящее, и будущее!.. Понимаешь? Много лет я жил в каком-то тумане, не зная, кто я, откуда, и вдруг — все вспомнил! И это — благодаря… твоей Нелли!

— Поздравляю… — обессиленно ответил Марк, откинувшись на спинку стула. — Ну, и напугал же ты меня, парень!

Он тяжело поднялся из-за стола, подошел к буфету, отпер ключом дверцу и достал оттуда небольшой сундучок, а из сундучка — голубое платье и алую ленту, разложил их на столе и принялся за рассказ:

— Это и вправду случилось зимой, двенадцать лет назад. Была поздняя ночь… Я уже спал, когда сквозь сон до меня донесся жалобный плач…

Марк вскочил с постели и прислушался. Вначале ему почудилось, будто это плачет ветер в печной трубе. Он встал, надел шлепанцы и подошел к камину. Догоравшие угольки тихо потрескивали в золе, но плач шел не отсюда.

Плач шел от окна, и Марк, подойдя к нему, приблизил свое лицо к холодному стеклу. Всю неделю трещал такой мороз, что даже птицы падали на лету. Может, это — одна из них, упавшая под его окном. За окном было темно — ни звезды, ни огонька. Плач на время утих, и Марк уже направился было к постели, как он раздался снова, жалобный и сиротливый.

«Собака!.. — подумал Марк. — Эта не даст уснуть до утра».

Он набросил халат, волчью шубу, зажег свечу, взял кочергу и, выйдя на крыльцо, обомлел. Перед ним стояла маленькая девочка в летнем платьице, почти вся занесенная снегом. Ее волосы уже заиндевели, а сама она даже не плакала — жалобно хныкала все тише и тише.

Марк подхватил её на руки и унес в дом. Сбросив все, что на ней было, он тут же уложил девочку в постель, затем набрал две пригоршни снега, стал натирать им худенькое тело, затем завернул в шерстяную рубаху и накрыл пуховым одеялом.

Девочка вся горела. Ресницы её дрожали, волосы рассыпались по подушке. Она была в забытьи и что-то бормотала. Марк несколько раз наклонялся над ней, но так ничего и не разобрал. Он не ложился до рассвета, менял компрессы на её лбу, и его одинокое сердце наполнялось непонятным теплом…