Курьер запаздывает

Первую бумажку я сую швейцару - самому осведомленному человеку в любом учреждении. Совет, произнесенный на ухо, стоит мне всего пятьдесят лир. Недурное начало. Швейцар настолько любезен, что провожает меня в глубь зала и приподнимает деревянный барьер, разделяющий закуток счетовода и посетительскую. В закутке происходит короткий обмен словами и, едва заметный, - жестами, после чего я возвращаюсь в такси без двухсот пятидесяти монет, но со вторым бесценным советом.

- Контора адвоката Карлини. Район Большого госпиталя…

Синьор Карлини быстр и деловит. И все понимает с полуслова. Чувствуется опыт в части подпольных комбинаций, а возможно - и сводничества.

- Я от синьора Модесто Терри. Из банка.

- Вот как? Присаживайтесь.

- Вы не могли бы…

Карлини оседлывает нос очками.

- Синьор Терри - такой маленький и лысый?

- Мне он показался моложавым и очень худым. У него бледные странные уши - настоящий лопух.

- Да, да, конечно. Я перепутал. Так что, вы говорите, привело вас?

- Меня интересует синьора Дина Ферраччи.

- Синьора или ее текущий счет?

- И то, и другое.

У адвоката, несомненно, недурная картотека. Возможно, он сотрудничает в полиции, но это меня не пугает. Наведение справок коммерсантом о партнере - обычная и узаконенная вещь. Вполне безопасная, если, разумеется, у партнера нет связей с ОВРА.

Собственно, только это меня и интересует. Окажись синьора Ферраччи причастна к контрразведке, Карлини под любым предлогом предложил бы мне прийти завтра, чтобы дать полицейским возможность во всех ракурсах запечатлеть мою физиономию на пленке.

Полчаса спустя я расширяю круг познаний о Дине. И частично - об Альберто. Узнаю даже адрес последнего любовника синьоры Ферраччи, которого она бросила год назад… Ничего подозрительного…

Теперь можно звонить.

5. ИЮЛЬ 1942. МИЛАН-ГЕНУЯ

Дина - само сочувствие; она обещает что-нибудь придумать. У Альберто такие связи!… Слушая ее, я пытаюсь затолкать орхидеи в вазу с узким горлышком - пятый букет за эти дни. Предыдущие четыре тихо увядают в углах гостиной. Цветы, пятнистые, как ситец, пахнут парфюмерным магазином.

Дина в курсе моих затруднений. С ловкостью, сделавшей бы честь полицейскому инспектору, она мало-помалу за четыре дня выудила у меня все подробности. Отказ швейцарцев и немцев ее возмущает. Чуть-чуть больше, чем следовало бы.

- Альберто все уладит. Наберитесь терпения, Слави.

Синьор Фожолли звонил из Рима и обещал приехать. Дина, кажется, рассказала ему все.

Мои отношения с Диной балансируют на грани дружбы и нежных чувств. Итогом может быть и то и другое; право выбора Дина оставляет за собой. Она, как я догадываюсь, ничего не решила и не торопит события. В вагоне мне показалось, что виконтесса Ферраччи более прямолинейна, но, познакомившись с Альберто, я стал понимать, что игра будет не так проста.

Завтра истекает срок разрешения квестуры. Если Фожолли не вмешается, мне останется одно - убраться из Италии и поискать путь в Берлин, не связанный с транзитом через Швейцарию и Францию. Я почти жалею, что не воспользовался маршрутом Белград-Вена-Прага-столица “третьего рейха”. Что из того, что я восемь месяцев работал в Вене и был связан деловыми отношениями с ПСКВ - правлением Компании спальных вагонов? Разве судьба так уж и обязана сыграть со мной фатальную шутку, нос к носу столкнув на вокзале с кем-нибудь из старых приятелей Ганса - Петера Кацнельбаума, поразительно напоминающего собой Слави Николова Багрянова, коммерсанта из Софии?

Дина возвращается к животрепещущей теме:

- Бедный мой Слави! Вот увидите, все отлично устроится. Стоит только Альберто захотеть - и вы отплывете, как Цезарь.

- Захочет ли он?

- Это зависит от вас.

- Если сделка в Берлине сорвется, мне придется туго. Не уверен, сумею ли я выпутаться без потерь.

- Все так скверно?

- Если б вы видели мои склады, вы бы не спрашивали. Еще немного - и пшеница начнет гореть.

Дина проявляет рассудительность:

- Может быть, стоило продать на месте? В Софии должны быть представители германской торговли.

В третий или четвертый раз терпеливо объясняю, что скупщиков хлеба в Болгарии - хоть пруд пруди. Но платят они гроши. Вся надежда - самому побывать в Берлине и заключить прямой контракт.

Остаток дня разбавлен ленивой скукой, пустой болтовней и чтением газеты. Слишком жарко, чтобы выезжать на прогулку, да и, признаться, у меня нет настроения осматривать город. Пять суток в Милане - достаточный срок, чтобы исчерпать туристскую любознательность; для настоящего знакомства понадобились бы годы.

Альберто приезжает в три пополудни. С сожалением расстаюсь с газетой и пытаюсь привстать с шезлонга. Мягкая лапа успокаивающе взбалтывает воздух:

- Сидите, Слави… Я так устал, что последую вашему примеру и сяду. Вы не возражаете?

Сегодня Альберто в штатском. Превосходный костюм из тонкой шерсти; галстук завязан широким свободным узлом. Патриций на отдыхе…

- Позвольте представить вам…

Спутника Альберто я разглядел еще минуту назад - нехитрый прием с дырочкой в газете, весьма скомпрометированный кинофильмами, но тем не менее не потерявший ценности.