Куратор

Ей казалось, что улица Малого Наследия – самая невостребованная улица в городе: улица совершенно непонятного назначения, будто нарочно созданная, чтобы сюда никто не приходил. Судя по всему, улочка стала неторной задолго до недавних происшествий, и таинственные соседи явно предпочитали, чтобы все оставалось как есть.

В этом Ди полностью поддерживала жильцов Малого Наследия. Она не сомневалась, что соседи прекрасно отдают себе отчет в том, что происходит в бывшем посольстве – ей не верилось, что, подобно Роберту, обитатели странных домов беспробудно спят ночами, словно под волшебным заклятьем. Ди не беспокоила соседей, надеясь на ответную деликатность. К тому же, пока все молчат, оставался призрачный шанс, что никаких ночных кошмаров нет, а просто у нее разыгралось воображение.

Δ

Ди вдруг поняла, кого напоминала ей сучильщица.

– Ты там внутри, няня? – спросила она.

Ди прижалась лицом к восковой шее восковой женщины. Шея оказалась липкой, но не как влажная кожа, а как смола, и запах от воска исходил леденечно-приторный, а не винно-сладковатый. Зато манекен был надежно-твердым, и Ди стало спокойнее.

– Я прощаю тебя, – сказала она в восковую плоть.

Некоторое время спустя раздались душераздирающие вопли, потом выстрелы и хлопанье двери. Куратор Национального музея рабочего вскочила на ноги и подошла к окну показаться соседу и ответить на его военное приветствие, чего он, как чувствовала Ди, ожидал.

Δ

Она осторожно раздела многие манекены, чтобы выстирать их одежду, развязывая и расстегивая покровы хрупких полых тел. Ди выбирала тех, чье облачение было достаточно крепким, чтобы выдержать стирку. Худшие обноски она отложила на тряпки.

Она не ждала, что у восковых рабочих будут половые органы; их и не оказалось. Между ног у них торчали бесформенные выпуклости; груди женских фигур были без сосков. Разутые ступни оказались без пальцев и без лодыжек. При виде такой бесполости и незаконченности форм Ди посетила странная идея: пока восковые люди усердно занимались своим ремеслом, забивая костыли при прокладке рельсов, вскапывая дерн и суча веревки, их тела медленно созревали, и, когда минет срок – тысяча лет или две, они смогут наконец воплотиться. Безграничным терпением они походили на настоящих рабочих, веривших, что однажды придет и их время. Ди их понимала: она тоже долго ждала и до сих пор ждет.

Узнает ли ее Амброуз? Сдвинет ли он на затылок свою фуражку, вглядится ли в Ди, спросит ли: «А чье это у нас тут личико?»

Когда Ди раздевала хирурга у операционного стола (четвертый этаж, «Δ Популяризаторы и хранители знаний Δ»), произошла небольшая авария. На столе лежал пациент, накрытый простыней. (Манекен кротко смотрел в потолок и, как обнаружила Ди, оказался обнаженным. Безызвестный вандал написал на выпуклости его паха: «Тута яйцы должны быть!» Ди стерла надпись все той же заплесневелой хлебной коркой.) Скальпель и прочие инструменты давно исчезли с подноса, но на хирурге по-прежнему красовался белый медицинский халат со стоячим воротничком. Когда Ди снимала с него халат, ткань собралась под подбородком, что-то заскрипело – и голова со щелчком отскочила, упала на пол и закатилась под стол. Из шеи торчали два заржавевших пружинных зажима. Ди бросилась подбирать голову, будто кто-то мог ее увидеть и устроить ей неприятности.

Дотянувшись до головы под столом, Ди перевела дух. Ничего особенного не произошло. Если бы кто-то и увидел, к управляющему не побегут. Единственный человек, которому можно ее заложить, – она сама. Она вправе делать что угодно. Она куратор.

Ди повертела голову в руках. Неведомый мастер запечатлел свою модель в тот момент, когда врач будто пытался проглотить что-то большое: уголки губ втянуты, ноздри расширены, брови над светло-серыми глазами приподняты. Самым заметным у восковой головы был внушительный блестящий лоб, предполагавший наличие превосходного мозга: так полированная винная бочка заранее внушает уважение к своему содержимому.

– Оставить бы тебя вот так, – сказала Ди хирургу. – Что бы ты тогда запел?

Она подумала о черном шкафе в сгоревшем особняке, том самом, куда заходили иллюзионист и его партнерша, а потом появлялись из шкафа с чужими головами на плечах.

Хирург придержал язык, поэтому Ди аккуратно надела голову обратно на зажимы и надавила, пока голова со щелчком не встала на место.

– А где же уборщица отмывать кровищу, которую ты выпускаешь из своих пациентов?

Ответа снова не последовало.

Ди выстирала белый медицинский халат и остальную одежду и разложила на свободных горизонтальных поверхностях. Когда вещи высохли, Ди заново одела своих людей.

Δ

В процессе уборки Ди наткнулась на экспонат, который вначале проглядела. Находился он, как и оперирующий хирург, на четвертом этаже, среди «Δ Популяризаторов и хранителей знаний Δ». Хотя это был лишь скромный стенд рядом с банковским прилавком с кассирами, Ди даже не понимала, как упустила такое. Он словно вырос тут за ночь.