Куратор

– Зачем? Еще этот корабль противный на первом этаже застрял! – возмутился Лен, когда Айк поделился с ним планами обосноваться в Национальном музее рабочего. – Неужели ничего получше не нашел?

Зил тоже осталась не в восторге, правда, по другой причине:

– Тебе пора забыть о ней и жить дальше!

Айк ни за что бы не признался, но он постепенно привязался к этим двум оборвышам. Он остался очень доволен, когда «мелкота» начала регулярно посещать новую общественную школу и училась читать, писать и считать всякие числа.

– Ценю вашу заботу, – отозвался он. – Я и оттуда буду следить за вашими успехами и, разумеется, за вами самими. Вас, бесталанные паршивцы, еще столькому научить придется, что ого-го.

– Спасибо. – Лен, заметно тронутый этим прочувствованным обещанием, обнял Айка.

Айк похлопал его по спине.

– Я просто буду жить чуть севернее, но вы приходите в любое время.

Однако переубедить Зил было невозможно.

– Я не хочу, чтобы ты помер от разбитого сердца, Айк!

Она свела брови, глядя на него, и Айк заметил, что ее веснушки побледнели. Начинало проступать настоящее лицо Зил, обещавшее стать очень красивым, озаренное ее острым умом. Вот подрастет, и всякие сопливые кавалеры станут ходить за ней хвостом в надежде проиграть ей в «мало-помалу». Они захотят вставить ее в рамочку и любоваться, но Зил им не позволит.

При виде лица Айка Зил пришла в ярость.

– Чему ты улыбаешься? – требовательно спросила она.

– Да так, – туманно ответил он. – Единственное, что может разбить сердце старому доброму Айку, – это если с вами что-нибудь случится.

Δ

У начала Северюги Айк увидел одноглазого сборщика фруктов, который в музее стоял под тряпочной яблоней на пятом этаже. Восковой человек маячил у перил, неподвижный, если не считать того, что его единственный глаз катался вправо-влево, будто следя за проезжающими по мосту повозками. На плече манекена висела торба для сбора фруктов, а рядом стояла трость. Первые осенние заморозки украсили его восковые щеки сверкающим инеем.

При виде трости Айк кое-что понял и подошел к сборщику фруктов:

– Выбью-вашу-пыль?

Сборщик кивнул и постучал тростью по перилам.

– Если я принесу тебе пару тряпок, вытрясешь их для меня?

Сборщик с энтузиазмом застучал тростью по перилам.

– Молодец, – похвалил его Айк. – Я к тебе скоро зайду.

На мосту он остановился погладить черную кошку, разлегшуюся на булыжниках, выставив огромный толстый живот.

– Чего только ты так объелась? – спросил Айк. Кошка замурлыкала.

– В жизни не видывала столько толстых кошек, – заметила проходившая мимо женщина. – Сдается мне, это к большой удаче.

Айк коснулся козырька кепки и подтвердил, что иначе и быть не может.

В воздухе кружились первые снежинки, когда он дошел до музея.

Δ

Первые дни новый куратор подметал первый этаж. Привалившийся к стене Корабль-морг обсох, лужи речной воды на полу тоже высохли. Колонии рачков погибли и крошились на половицы, ложась пепельно-серым ковром. Айк сгребал сор в мешки из-под извести, которые нашел неподалеку, и волоком вытаскивал их по одному, высыпая мусор в развалины по соседству, где в свое время нашел двух маленьких бродяг.

Снег валил, укрывая толстым покрывалом груды обгорелых кирпичей и торчащие концы сломанных брусьев. Раньше в углу стояла дверная рама, которую защищал выступавший потолок, но она либо сама рухнула, либо ее сломали вандалы. Теперь на том месте была только груда сгоревших досок. Снег накрыл и ее.

Когда опустилась ночь, Айк отложил швабру и поплотнее запахнулся в пальто: по галерее гуляли сквозняки из разбитых окон, выдавленных бортом корабля. Айк уже раздобыл досок починить разбитый вход, но окна тоже придется заколотить, а потом он изведет на дрова гнилой корабельный остов. Это обещало занять всю зиму, но Айк никуда не торопился.

Он пошел наверх через галереи, неся перед собой зажженную лампу. Никто не вел поезда, не сидел за выкрашенными черной краской камнями вокруг костра, не присматривал за печью в пекарне, не стоял возле кедрового куба с окуляром. Без населявших музей восковых людей экспонаты под высокими потолками казались совсем маленькими, однако Айк подумал – нет худа без добра. Когда в музей придут посетители, они смогут забраться на локомотивы, побродить вдоль хлебного прилавка и вместо восковых фигур постоять на месте машиниста или булочницы.

Перед хижиной старателя Айк поколебался, живо помня, как на этом месте к нему подкрался неизвестный гигант. Бояться, впрочем, было нечего: тот громила был мертв. Айк своими глазами видел, как две восковые фигуры выволокли из музея огромный безобразный труп.

Айк вошел в хижину, поставил лампу на стол, прикрутил фитиль и улегся на узкую кровать.

Новый куратор лежал, прислушиваясь к шагам, которых, как он знал, на самом деле не было, и вдыхая запах мыла от шелковой наволочки, порошкового мыла с лимонной отдушкой, которым пользовалась Дора. Айка удивляло, что запах держится столько недель. Но ведь Дора и сама такая – не знаешь, чего от нее ожидать. Разве у старателей бывают шелковые наволочки? Ясное дело, где-то подтибрила!