Кунгош — птица бессмертия. Повесть о Муллануре Вахитове

«Какая чушь! — подумал он. — Какая ерунда! При чем тут кровь? Разве течет во мне хоть капля французской крови? Или, может быть, кто-то из моих далеких предков был англичанином? Ну а если это не так, тогда почему же сердце мое сжималось такой болью, когда я читал роман Бальзака „Отец Горио“? Что мне за дело до этого горемычного французского старика, с которым так бессовестно поступили его родные дочери? Ромео и Джульетта… Почему сердце мое отозвалось тоскою и болью, едва только зазвенели в ушах эти простые, безыскусные строки: „Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте“?»

Впервые в жизни Мулланур вдруг с потрясающей конкретностью ощутил, что у каждого человека помимо предков по крови есть еще и предки по духу. Впервые в жизни он понял, как важно для созревающей, растущей человеческой души это духовное родство.

«И какое же счастье, — подумал он, — когда с людьми, родными по крови, у тебя возникает не только кровная, но еще и такая, совсем особая, духовная, идейная близость».

Да, с родней ему повезло. Во-первых, дядя Исхак. А во-вторых, Набиулла…

Набиулла Вахитов был самым младшим сыном его деда, старого Гарея. Следовательно, по законам родства он, как и Исхак, был его дядей. Смешно! Набиулла — его дядя! А он, Мулланур, который старше Набиуллы на целый год, — он, стало быть, приходится Набиулле племянником?

Как бы то на было, они сразу сошлись друг с другом. Сошлись так, как сходятся только в юности, когда завязываются самые прочные узы товарищества и дружбы.

Впрочем, дело тут было не только в том, что дядя и племянник волею случая оказались погодками. Основой их дружбы стала редкостная, глубокая общность интересов. Эта общность была рождена не совместными занятиями: Набиулла, в отличие от Мулланура, поступил в художественное училище. Их сблизила горячая ненависть к царящей кругом несправедливости, пылкое стремление все свои силы отдать борьбе за счастье страдающего и угнетенного народа.

Сейчас Мулланур, пожалуй, даже и не вспомнит, с чего это у них началось. Кажется, с того, что Набиулла произнес при нем имя одного из первомартовцев, участников покушения на Александра II, погибших на эшафоте. С того времени они сошлись накрепко: вместе читали запрещенную литературу, тайком шептали друг другу на ухо запретные, давно уже ставшие для них святыней имена Желябова и Софьи Перовской.

Конечно, в разговорах, которые они вели между собою, было много наивного. Но в этих полудетских спорах крепла, оттачивалась их мысль, а главное, росла уверенность, что обязательно должно произойти что-то такое, от чего вся жизнь вокруг сразу изменится. Не случайно каждый их спор, словно в тупик, упирался в один и тот же вопрос: как быть? И что можно сделать для того, чтобы приблизить этот грозный и радостный час?

— Как же нам найти правильный путь? — задумчиво говорил Набиулла.

— Найдем, — уверенно отвечал Мулланур. — А если сами не найдем, другие укажут.

Так оно и вышло.

Нашелся человек, который… Глупое слово — «нашелся». Получается так, будто он нечаянно оказался на их пути, и если бы не случай… Случай действительно помог. Но не будь этого случая, помог бы другой. Рано или поздно они все равно встретились бы с Хусаином Ямашевым. Непременно встретились бы!

Однажды вечером Мулланур и Набиулла возвращались домой. Шли мимо старого базара, как вдруг — топот тяжелых полицейских сапог, свистки… «Облава!» — мелькнула мысль. И тут из-за угла прямо на них выскочили двое. Заметавшись, они хотели было повернуть назад. Но Мулланур узнал в одном из беглецов дядю Гришу, старого русского рабочего, их соседа.

— Дядя Гриша! — успел крикнуть он. — К реке! Бегите к реке! А мы попробуем сбить их со следа!

Дядя Гриша и его товарищ бесшумно растворились в темноте. А Мулланур и Набиулла, нарочно громко хрипя и стуча сапогами, стали карабкаться вверх, в гору. Полицейские клюнули на приманку, кинулись за ними, без труда догнали и повели в участок. А там выяснилось, что схватили они совсем не тех людей, за которыми гнались.

На другой день Мулланур столкнулся во дворе с Дядей Гришей.

— Знаешь хоть, кому вы помогли-то? — спросил тот.

— Помогли людям, убегавшим от полиции. А больше нам ничего знать и не надо, — ответил Мулланур.

Ответ этот дяде Грише, видно, пришелся по душе. Через несколько дней он позвал его вместе с Набиуллой на тайную рабочую сходку.

Они слегка припозднились, — пришлось поблуждать немного по улицам, пока отыскали нужный дом. Когда вошли, сходка была уже в самом разгаре. Оратор — широкоплечий бритоголовый человек с умным, волевым лицом — показался Муллануру знакомым.

— Смотри, — шепнул ему Пабиулла. — Да ведь это же он!

— Кто — он?

— Тот самый, что убегал тогда вместо с дядей Гришей!

Это и в самом деле был он, теперь у Мулланура не было никаких сомнений. Рубя воздух сильной, мускулистой рукой, он говорил:

— Нет, товарищи, это не утопия, а вполне конкретная, ясная цель. И осуществить ее можем только мы, рабочие!

— Кто это? — вполголоса спросил Мулланур у дяди Гриши.

— Ямашев.