Кукольный загробный мир

Ингустин в это время пристально смотрел на один из циферблатов мраморной экспоненты. Давно замечено: если долго-долго вглядываться в застывшие стрелки, то в какое-то мгновение может показаться, что они чуть-чуть да шевелятся. Вранье, конечно. Все четыре циферблата, показывающие время соответственно на севере, юге, западе и востоке, застыли навсегда. А мраморная экспонента навек превратилась в единый монолит, не имеющий никакой связи с ходом времени, — по той очевидной причине, что в пространстве скуки оно просто отсутствовало. Стрелки, обращенные на запад и восток, немного отставали от остальных. Авилекс объяснял это тем, что раньше, когда мир был единым, на западе и востоке время шло чуточку медленнее, чем на севере и юге. А это, в свою очередь, вытекает из сложной научной концепции, что мировая ткань времени имеет отрицательную кривизну. Доводов звездочета никто так и не понял, но все поверили ему на слово, кроме Гимземина, который плюнул и сказал: «тьфу, ересь какая!»

Ингустин оторвался от своих метафизических помыслов, лишь когда чья-то рука коснулась его плеча. Вздрогнул. Обернулся. Сзади стоял Хариами:

— Что, думаешь, свершится чудо, и от твоего взгляда стрелки начнут вращаться?

— Хоть кто-нибудь из нас помнит те дни, когда они вращались?

— Нет, конечно! Приходится лишь верить звездочету, а тот, в свою очередь, верит написанному в свитках. — Хариами глубоко вздохнул и резко перевел тему: — На вот в твою коллекцию, — он передал стальной своей рукой чистый лист с номерами страниц 89/90.

— Ух ты! Где нашел?

— Не поверишь, в лесу: залез в дупло одного из деревьев-вихрей. Ради любопытства залез. Я в принципе и не искал эти страницы, даже цели такой не ставил. Глупость, думаю, все.

— Все равно спасибо. Надо вклеить ее в книгу. Мне уже просто любопытно, чем этот розыгрыш закончится.

— Полагаю, всеобщим разочарованием. Даже посмеяться от души не получится. — Хариами еще раз вздохнул и направился по своим делам, его густо-малиновые волосы, как пучки слипшихся иголок, торчали с головы во все стороны. Кто-то находил это красивым.

* * *

Винцела вышла на поляну и осмотрелась. Кряжистые, чуть придавленные небом хижины выглядели немного покосившимися от тяжести времени. Их изогнутые крыши сонливо распластали свои края над бревнами. Они казались гигантскими черепичными крыльями, давно потерявшими способность взмахами покорять высоту. Все восемнадцать домиков накрепко вросли фундаментом в поляну и от усталости порой лишь зевали, открывая и закрывая свои скрипучие двери. Этот скрип чем-то напоминал легкую икоту. Винцела заметила куклу в странном вязаном свитере… то есть, нет. В самом свитере, конечно, ничего странного не было, но почему она его раньше ни на ком не видела? Может, рукодельница Леафани связала новый шерстяной шедевр?

— Эй, погоди!

Кто бы ни был обладатель свитера, он не соизволил даже обернуться. Дефилировал размеренной походкой куда-то в сторону юга. Птицы, хлопая крыльями, создавали в небе ораторию бумажного шелеста.

— Не слышишь, что ли?

Вина прибавила шаг, то же сделал и странный субъект.

— Догоню ведь!

Оба уже бежали, и тут Винцела резко затормозила: неприятная догадка всколыхнула ее ум, пришел страх и желание вернуться. Поляна, как назло, была совершенно пуста — ни свидетелей, ни хотя бы праздношатающихся — все разбрелись кто куда. Заглянуть в хижину Анфионы? Так и сделала. Анфи тихо сидела за своим привычным занятием: склонилась над холстом и выводила кисточкой детали очередного пейзажа. Запах разведенных красок, который излучал мольберт, был для обеих чем-то приятен.

— Анфи, я видела Незнакомца. Только что.

— И…

— При чем здесь твое «и»? Струсила, конечно! Откуда они все берутся?

Анфиона отложила кисточку, слегка прищурившись — не сочиняет ли подруга? А смысл?

— Не обращай на них внимание, вот и все.

— Ты так спокойно об этом говоришь? Кто знает, что у них на уме… Да кто они вообще такие?!

Почти половина обитаемого пространства в жилище подруги было завалено картинами. На них изображены остановленные в красках моменты бытия: где-то щедрая зелень деревьев, где-то обширная область неба с порхающими созданиями похожими на птиц, где-то плоские изваяния других кукол. Анфиона нарисовала всех, кроме двоих: Гимземина и Исмирала. Первый попросту отмахнулся от нее, а второй заявил: «вот когда я совершу победоносный полет на ракете, тогда и запечатлишь меня-героя, а сейчас пока рано». На одной из картин очень удачно получился Авилекс, стоящий рядом с каменной книгой и с проповедническим жестом поднятой вверх руки, точно звездочету кто-то сказал: стой! замри на месте! Но похоже, Анфиона явно польстила Авилексу, нарисовав его чуть выше ростом, в богатых одеждах, которых Ави никогда не носил, да и не было у него таких.

— Послушай, а что если они вылазят из зеркал, когда мы спим? — сказала Винцела, и в мире стало на одну абсурдную идею больше.

— Вина, не говори глупостей, к цвету твоих волос они не идут.