Куклы

Врач оказался понимающим, и скрывать ничего не стал. Из его слов следовало, что остался старику от силы месяц, а потом... Хрыч от госпитализации отказался, заявив, что хочет отойти в мир иной в своей постели.

- За стариком нужно постоянно присматривать, - напутствовал Колю врач. - Вы же, как я понимаю, его родственник. Справитесь?

- Можно подумать, у меня есть выбор, - мрачно ответил ему Матрас. Его пребывание вне Периметра затягивалось на неопределённый срок, но оставлять Хрыча одного-одинёшеньким он считал подлостью, и делать этого не собирался. Родственников у старика, если верить его же словам, не было.

Следующий месяц Матрас совмещал приятное с необходимым. Под приятным он подразумевал ощущение жизни без нужды постоянно смотреть себе под ноги с целью определить наличие какой-либо аномалии, и сном в человеческих условиях. Под необходимым же - уход за прикованным к кровати Хрычом. Старик, невзирая на весёлый настрой, вызванный уколами обезболивающих препаратов, иногда всё равно ворчал на то, что молодёжь нынче уже не та, однако не уставал говорить про непринадлежность Коли к этому социальному классу, попутно повествуя о своих годах, проведённых на Аномальных. У Матраса создалось впечатление, что Хрыч пытается выговориться напоследок, поскольку при жизни за ним ходила стойкая слава молчуна. О родственниках Хрыч говорить почему-то упорно не желал, будто их у него действительно не было.

Когда старика не стало, Матрас с удивлением узнал, что как наследник является владельцем скромной однокомнатной квартиры. Когда старик умудрился оформить на него завещание, оставалось загадкой. В полицейском участке на Колю при регистрации посмотрели подозрительно, но получив ответ: "...Шабашили с покойным на строительстве дач", нехотя отстали. В жилконторе же и прочих необходимых для посещения заведениях его и вовсе не удосужили не то, что словом, но даже взглядом, молча сделав необходимые пометки в документах. Как и прежде, Коля был никому неинтересен.

На похороны Хрыча не пришёл никто.

Тем же вечером Коля сжёг кровать покойного на пустыре. Глядя на тлеющие угли, он давился дешёвым коньяком, курил и смотрел в осеннее небо, по которому лениво ползли холодные облака. Мысли его были мрачны и думалось ему, что кроме своих родителей и покойного Хрыча, за всю свою жизнь нужен он, на самом деле, не был никому.

Некоторое время после похорон Коля опасался, что прочие наследники, не пожелавшие при этом принять участия в последних днях старика, всё же объявятся, движимые жаждой обладания недвижимым имуществом. По здравому рассуждению выходило, что завещание Хрыча в суде можно было оспорить на раз, апеллировав к тому, что старик, в момент его написания, был ограниченно дееспособен из-за действия обезболивающих и мог вообще не понимать, что он говорит и что подписывает. В этом случае перспективы вырисовывались преотвратные: потерянная жилплощадь, в которой Коля уже начал постепенно обживаться, и всё то время, какое он ухаживал за покойным. Но время шло, других претендентов на новый колин дом не объявлялось, а потом начался "сезон" и Бузыкин свалил на Аномальные - другие способы заработка себе на хлеб были ему уже неинтересны.

***

Отдых не задался. Визит Удальцова упорно не шёл из головы, и Бузыкину начало казаться, что не согласившись на озвученное предложение он упустит, возможно, самое главное событие в своей жизни.

- Хрыч, вот что мне делать, а? - обратился Коля к висящему на стене портрету бывшего хозяина квартиры. Портрет этот Бузыкин сделал на четвёртый день после похорон старика, руководствуясь смутным ощущением, что так будет правильно. За основу была взята одна из фотографий в фотоальбоме, найденного при разборке вещей на антресолях. С некоторых пор Коля повадился советоваться с портретом в затруднительных моментах своей жизни, и особенно тогда, когда предстояло делать какой-либо выбор.

- Нутром же чую, что ерунда какая-то с этим контрактом, - не унимался слегка поддатый Бузыкин. - Эх, был бы ты живой, наверняка бы что-то дельное подсказал.

Старик, как обычно, ехидно ухмыляясь, смотрел на Колю и что-либо советовать не торопился.

На пятый день Коля не удержался и позвонил по указанному в визитке телефону. Собеседование, на которое он был приглашён спустя некоторое время вместе с другими претендующими на трудоустройство, на таковое походило менее всего и являлось чем-то средним между собранием какой-то секты и дружеской попойкой. Через несколько дней позвонил Удальцов с известием о зачислении Коли в штат. Попутно, теперь уже начальник, обрадовал, что комната в общежитии выделена и ждёт не дождётся своего постояльца. Коля смутно вспомнил, что вроде бы в процессе "собеседования" об этом что-то говорилось, и он вроде бы даже по этому поводу не возражал. Оставалось только вежливо поинтересоваться о местоположении места работы, сославшись на мнимую забывчивость, вызванную большим количеством полученной в процессе собеседования информации.