Куклы на чердаке

Границу Румынии и Венгрии я проспала. А когда въехали в Австрию (вот тогда-то я почему-то по-настоящему струхнула, и у меня, по всей видимости, поднялась температура), Николай, так звали водителя, остановился в чудесной кофейне, где кофе в изысканных фарфоровых чашках и молоком в кувшинчиках подавали одетые в белые кружевные переднички девушки. То, что под передничками у них были джинсы, нисколько не портило общую картину стилизации. Картину портила я со своим зеленым лицом и потемневшими от страха и волнения глазами. Таким чудовищем я увидела себя в чистеньком, пахнувшем цветами, туалете кофейни. Благополучно облевав роскошный белоснежный унитаз, я вернулась в зал, где Николай с напарником пили кофе, сделала тоже несколько глотков и вернулась в фуру, на свое собачье место — за коробку… Мне вдруг стало нестерпимо жаль себя. Я подумала, что так недолго и помереть в этой фуре… где-нибудь на границе с Германией («Наташа, границы между Австрией и Германией, слава богу, нет!»). Откроет Николай фуру, позовет меня, а в ответ — тишина… Отодвинет коробку, а там я. Вернее, мое тело. Спрашивается, и какой смысл мне было зализывать раны в глухой Страхилице под заунывное пение ходжи из соседнего села Черна и готовить себе луковые маски, восстанавливающие волосы, если судьба уготовила мне жалкую смерть в грузовой фуре?!

Тихонько скуля и вспоминая наши жаркие объятья с Тони, его улыбку, его глаза, полные невыразимой любви и тоски (да он просто с ума сходил, когда понял, что его мать им манипулирует!), его полные нежности сообщения и sms-ки, я и вовсе начала подвывать… Как так могло случиться, что мать, видя, как ее сын любит русскую девушку, воспринимала ее в первую очередь, как источник наживы, объект для своего грязного бизнеса? Нет, все-таки, Роза никогда не была матерью Тони. Скорее всего, он достался ей каким-то другим, случайным образом: может, его просто подобрали где-нибудь… на дороге…

Европа проплыла мимо меня, точнее, я миновала Румынию (так и не увидев «Букорешт» (Бухарест), Венгрию (так и не попробовав знаменитого гуляша), правда, в Австрии все же мне удалось выпить пару глотков кофе…

Фура должна была проехать через Мюнхен, оставить там половину груза и отправиться дальше… Но это меня уже не касалось. Когда мы ехали уже по пригороду Мюнхена, Николай остановил машину, открыл дверь моей временной тюрьмы и сказал:

— Ты жива? На, звони… — и протянул мне телефон. — Что-то ты совсем зеленая, Наташа.

Номер телефона Сони я выучила наизусть. На всякий случай. Позвонила. Она откликнулась тотчас, видимо, ждала моего звонка.

— Соня мы въезжаем в Мюнхен…

— Отлично, — оживился ее хрипловатый низкий голос. — Езжайте по Карлштраубе и пусть он высадит тебя на перекрестке с Люсенштраубе. Я тебя там найду. На всякий случай — я буду в черной BMW, выйду из машины, и ты легко узнаешь меня по красному берету и шарфу… Ну что, до встречи, подружка?

— До встречи, — пробормотала я, чувствуя, что теряю последние силы. Если на дорогу я эти самые силы как-то распределяла между странами Шенгена, то сейчас, когда мне предстояло самое важное — встреча с Соней, у меня их просто не осталось. Что будет со мной, если она, увидев меня и обнаружив, что я — совершенно другой человек, которому она, в отличие от моей тезки, довериться не сможет, скажет, чтобы я отправлялась обратно, в Болгарию?

Мне не оставалось ничего другого, как поговорить с Николаем и попросить его дать мне свои координаты: на крайний случай…

— Да, конечно, Наташа, — он с улыбкой протянул мне свою визитку. Мне не хотелось бы думать, что он воспринимает меня, как проститутку. Но что я могла поделать? Ударить себя кулаком в грудь и сказать, что у меня был всего лишь один мужчина. Да и то, даже не мужчина, а мальчик, которого зарезали его же братья? Что он был цыган, а меня чуть не продали на органы? Пусть думает, как думает…

— Кысмет, — сказал он мне напоследок, высаживая меня на углу Карлштраубе и Люсенштраубе. По-болгарски он пожелал мне удачи.

В Мюнхене, как и во всей Германии, моросил дождь. Небо было затянуто лиловатыми, гематомными тучами.

Николай помог мне снять с фуры сумку и оставался возле меня до тех пор, пока не увидел на другой стороне дороги черную машину, из которой вышла высокая худенькая женщина в черном плаще, на голове ее был красный берет, и такой же шарф окутывал шею.

— Это она, моя подруга… Спасибо тебе, Николай, — я пожала ему руку.

Он поцеловал меня в бледную холодную щеку.

— Айди… — он помахал мне рукой, залез в кабину, и машина медленно влилась в поток машин…

9

Мюнхен, октябрь 2008 г.

Ко мне подошла девушка, на самом деле по виду моя ровесница. Я не знала, как себя вести, а вот она, в отличие от меня, вдруг бросилась ко мне, обняла меня и прошептала, глотая слезы:

— Наконец-то! Слава Богу, ты приехала… Пошли скорее отсюда… Мало ли… Наташа, как же ты изменилась! Вытянулась, а ведь раньше была пухленькой… Но так тебе лучше…

— А ты такая же, как и раньше… — я вяло включалась в предложенный мне сценарий.