Кукловод

Зрители начали неохотно расходиться. Маша все это время пребывала в глубоком обмороке. На бедную девушку слишком много всего свалилось за последнее время! Она из одного несчастья, разом попадала в другое. Я проверил у нее пульс и поднес к носу проверенное средство от обмороков — флакон с ароматическими солям. К сожалению, они ей не помогли. Я расстегнул на ней сюртук, поднял рубаху и припал ухом к груди. Сердце билось, но очень нечетко. Пришлось применить массаж. Только после того, как, поймав темп, я несколько раз сильно нажал на грудную клетку, она нормально задышала. Дальше я действовал по своей проверенной методике.

Только когда Маша окончательно ожила, я позволил себе расслабиться и сел на край постели.

— Ну, как она? — спросили у меня за спиной.

Я подскочил на месте и резко обернулся. Бледный как смерть Петр Кологривов остановившимся взглядом смотрел на раскинувшуюся на постели княжну. Зрелище и, правда, было живописным, но в такой ситуации не стоило рассматривать женские прелести.

— Вы, вы, что здесь делаете?! — возмущенно воскликнул я, стараясь прикрыть обнаженную княжну. — Немедленно выйдите отсюда!

— Простите, — пробормотал он, — я так за нее испугался!

— Я это заметил, — с иронией сказал я, взглянув на его обтягивающие бедра панталоны.

Петр Андреевич иронию не оценил и продолжил попытки заглянуть мне за спину.

— Вы можете мне сказать, что с ней? — дрогнувшим голосом, спросил он. — Она не умрет?

Мне сделалось неловко за низменные подозрения, похоже, парень и, правда, был очень напуган обмороком Маши.

— Не умрет, — успокоил я его. — У княжны обычный обморок.

— У княжны? — с трудом ворочая языком, переспросил он. — Так она?…

— Княжна Урусова и внезапно узнала о гибели своих родителей. А теперь уходите, пусть Марья Николаевна поспит, ей необходим покой.

Кологривов, с круглыми от удивления глазами, начал пятиться и исчез за дверями. Я до конца освободил княжну от одежды, закрыл одеялом и тоже вышел. Возле дверей толпились дворовые. Я выбрал из них девушку со смышлеными глазами, попросил посидеть с больной, после чего спустился вниз. Екатерина Романовна и Сергей Петрович по-прежнему сидели за столом и смотрели на мечущегося по комнате Петрушу. Де Лафер стоял возле окна и сочувственно качал головой.

— Ну, как, что с княжной? — бросился ко мне лейтенант.

— Спит, — ответил я. — С ней осталась ваша дворовая.

— Что еще за княжна? — спросил Сергей Петрович.

Я сделал Кологривову предупреждающий знак, чтобы он молчал, но его видимо так распирало, что он не обратил на него внимания и громко ответил:

— Княжна Урусова, Марья Николаевна!

— Как княжна? — удивленно воскликнула хозяйка.

— Тот молодой человек, княжна Урусова? — спросил вслед за ней чиновник.

— Так утверждает Алексей Григорьевич, — ответил им лейтенант и все, включая ничего не понимающего француза, уставились на меня.

Я пожал плечами и сел на свой стул.

— Но, позвольте, княжна Урусова погибла вместе с родителями, я собираюсь поехать туда засвидетельствовать, так сказать, — пробормотал Сергей Петрович.

— А она, как видите, жива, — сказал я.

— Почему же тогда княжна одета в мужское платье? — задал идиотский вопрос представитель власти.

Ответ я уже придумал, вполне в духе времени, не допускающий и мысли о побеге барышни с любовником и потому не спешил просвещать взволнованную аудиторию, держал паузу.

— Княжна бежала из дома с вами? — тихо, спросила Кологривова.

— Да, — будничным голосом ответил я, — она бежала из дома, чтобы поступить в гусарский полк и воевать с французами. Как кавалерист-девица Надежда Дурова.

— La France? — услышав знакомое слово, спросил де Лафер, но на него никто не обратил внимание.

— Княжна Урусова хочет стать гусаром?! — в один голос воскликнули Кологривовы.

— Какая дура? — недопонял туповатый Сергей Петрович.

— Именно, — веско объявил я, — и княжна Мария Николаевна хотела поступить в армию инкогнито.

— Кем поступить? — переспросил чиновник.

— Какое несчастье, бедная девочка! — покачала головой Екатерина Романовна. — Это ее спасло.

— Гусаром! Она чудо! — в свою очередь, пылко заявил бледный Петр Андреевич.

— Que la France? — продолжал настаивать француз.

— Теперь расскажите, что вы знаете о гибели Урусовых? — спросил я уездного страдальца.

Не знаю, мой ли вид не внушал Сергею Петровичу доверия, или он не мог связно говорить ни о чем, кроме фортификации и артиллерии, но ничего более внятного, чем то, что крестьяне сожгли чету помещиков прямо в доме он сообщить не смог.

То, что я сказал Кологривову, кто такая Маша было ошибкой, еще большей ошибкой, было то, что не предупредил его скрыть фамилию княжны. Я просто в запарке забыл о Сергее Петровиче и только теперь понял, что заставить его молчать будет невозможно. Он тотчас раззвонит об этой новости на весь уезд и приятное известие о том, где прячется сестра тотчас дойдет до любящего брата Ивана, со всеми вытекающими отсюда последствиями.