Кукла по имени «Жизнь»

— Я так и думал, что именно это ты и предложишь, — сказал Мори, пожевывая свой большой палец, словно гаванскую сигару: — Во всяком случае, что же мы можем сделать еще? Ты думаешь, твой папа сможет запустить линию сборки прямо немедленно? Сможет ли он с такой скоростью перепрофилировать фабрику?

— Он стремителен, как змея, — ответил я. Прис иронически переспросила:

— Да не надо нам сказки рассказывать! Это старик-то Джером!? Целый год пройдет, прежде чем он удосужится сделать матрицы для прессов. А контуры должны быть японского производства. Так он ведь наверняка отправится туда сам, чтобы все уладить. На пароходе он туда отправится, не иначе!

— Надо же! — сказал я, — видать, ты уже об этом подумывала!

— Ясно, — насмешливо парировала Прис, — на самом деле я обдумывала это всерьез.

— В любом случае, — подвел итог я, — это наша единственная надежда. Мы должны выбросить эти проклятые ШТУКИ в розничную продажу — мы и так уже упустили уйму времени.

— Согласен, — сказал Мори. — Что мы сделаем завтра, так это отправимся в Буаз и поручим старику Джерому и твоему смешному братцу Честеру начать работу. Начать изготовление матриц и вылететь в Японию. Но что же мы скажем Берроузу?

Это нас поставило в тупик и снова все замолчали.

— Мы ему скажем, — заявил я, — что Линкольн запил. Это вывело его из строя, и мы изъяли его из обращения. После чего Берроуз уже не захочет покупать ЕГО и отправится восвояси.

Мори, подойдя ко мне вплотную, прошептал:

— Ты собираешься выключить ЕГО, одним словом, заткнуть ему глотку?

Я кивнул головой.

— Ох, как же мне не хочется это делать! — вздохнул Мори. Мы, не сговариваясь, одновременно взглянули на Линкольна, внимающего нам с меланхолией во взоре.

— Он будет настаивать на том, чтобы увидеть это собственными глазами, — подсказала Прис. — Дайте ему некоторое время пробыть с симулакром. Если ему этого захочется, пусть трясет Линкольна как грушу — если мы вырубим ЕГО, ОН и не шевельнется.

— Договорились, — согласился Мори.

— Хорошо, — сказал я. — Значит, решили.

Мы тут же вырубили Линкольна. Как только дело было сделано, Мори спустился вниз по лестнице, уселся в свою машину и отправился домой, сказав, что собирается поспать. Прис предложила сесть за руль моего «шевроле», чтобы отвезти меня в мотель. Потом она собиралась поехать на нем домой, а завтра утром заехать за мной. Я был настолько возбужден, что согласился.

Везя меня через наглухо запертый, спящий Онтарио, она сказала:

— Хотела бы я знать, все ли богатые, могущественные люди такие же, как этот…

— Наверняка. Во всяком случае, все те, кто сами сделали свое состояние, а не унаследовали его. Вторые, может, и отличаются от Берроуза.

— Это было ужасно, — продолжила Прис, — выключать Линкольна. Видеть его лишенным жизни, словно бы мы еще раз убили его. Тебе не кажется?

— Да.

Позже, выруливая к мотелю, Прис спросила:

— Как ты думаешь — ЭТО единственный путь сделать огромные деньжищи? Быть как он? — Несомненно, Сэм К. Берроуз каким-то образом изменил ее: она была рассудительной девушкой.

Я ответил:

— Не спрашивай у меня. Я получаю в лучшем случае триста пятьдесят в месяц…

— Но кто-то должен же им восхищаться.

— Я знал, что раньше или позже ты скажешь это. Как только ты произнесла «но», я уже знал, что за этим последует.

Прис вздохнула:

— Значит, я для тебя — открытая книга…

— Нет, ты — величайшая загадка, с какой я когда-либо сталкивался. Один-единственный раз и получилось-то, когда я подрубился. Мол, Прис собирается произнести: «Но кто-то же должен восхищаться им». Ты именно это и сказала.

— Готова биться об заклад: ты веришь также, что я постепенно возвращусь к тем чувствам, которые испытывала, пока не отброшу «но». Просто восхищаться им — и точка.

Я промолчал — так оно и было.

— Ты заметил, — спросила Прис, — что я в состоянии стерпеть выключение Линкольна? Если я это вынесла, смогу вынести все. Мне даже понравилось, хотя я, конечно же, и виду не подала.

— Вот уж ври, да не завирайся!

— У меня возникло очень приятное ощущение силы, предельного могущества. Мы дали ЕМУ жизнь, а потом взяли обратно — щелк! Вот так просто. Однако моральное бремя, как бы то ни было, не лежит на нас. Оно пусть гнетет Сэма Берроуза. Он не должен будет испытывать угрызений совести — он просто-напросто получит от нас во-от такого пинка. Вот к чему все это приведет! Посмотри-ка, в чем здесь странность, Льюис: мы действительно хотели идти по такому же пути. Я не жалею, что мы свернули с этой дорожки. Мне жаль, что эмоционально мы в глубокой яме. Мне противно быть тем, что я есть. Неудивительно, что я в этом говнище в вашей компании, а Сэм Берроуз — на вершине. Ты можешь видеть разницу между ним и нами — это настолько очевидно…

Она закурила и некоторое время молчала, держа сигарету в руке.

— Как насчет секса? — немного спустя спросила она.

— Секс? Еще хуже, чем даже выдергивать штепсель у милейших симулакров.

— Я хочу сказать, что секс меняет тебя. Опыт полового сношения.

Слыша, что она говорит, я ощутил, как кровь застыла в моих жилах.

— Что не так? — спросила она.

— Ты меня пугаешь.

— Почему?