Кукла Коломбины

– Таня хорошего постного масла дала, – сообщила она, доставая дары Волхвов. – Плата за то, что с матерью ее сидела. От полковничьих щедрот, думаю. Уж такая поджаристая получилась! Глянь, Анюта, язык проглотить можно!

На картошку подтянулась вся округа. Зашел даже доктор Борис Маркович с сестрами милосердия – Машей и Надей.

Все принялись хвалить картошку и до небес превозносить ту, кто ее приготовил.

Захваленная Фефа отвлеклась и не заметила, как на пороге появился давешний фармазон.

Только когда Нюрка с радостным возгласом кинулась к двери, подняла глаза и обомлела.

Фармазон собственной персоной! Нарисовался – не сотрешь!

Вмешаться и остановить его она, к своему великому сожалению, не успела. Нюрка схватила фармазона за руку и поволокла в коридор.

Не орать же вслед?

– Аня, прости, что не приходил. Не мог раньше.

– Ты здоров? Ничего не случилось? – взволнованно вглядываясь в его лицо, спрашивала она.

– Теперь да. Вполне. Как Афанасий Силыч? Я беспокоился за него.

– Уже лучше. Скажи, ты был после той ночи в «Привале»?

– Лишь однажды. Знал, что тебе интересно будет.

Нюркины глаза заблестели.

– Расскажи!

Она уселась на подоконник, собираясь слушать про интересное.

– Ольга Глебова с тех пор не появлялась. Слышал, что больна. За ней ухаживает Ахматова. А вот Лурье бывает. По-прежнему весел. Судейкин, кажется, собирается уезжать за границу с новой женой.

– Он ни при чем. Как и Кузмин. Биндюжника, то есть Павла Глебова, никто не нанимал. Он убивал сначала из любви к сестре, а потом из ненависти к ней. В ту ночь собирался убить и ее.

– За что?

– За то, что предала свой светлый образ и стала такой, какой он не хотел ее видеть.

– Она действительно не догадывалась, что все убийства – дело рук ее родного брата?

– Уверяет, не могла даже предположить, что ее брат вернется через столько лет. Куклы были его посланием, но она не сумела его прочесть.

– Скорее, не хотела. Оберегала свой покой. Как ты думаешь, если бы она догадалась раньше, убийств могло не случиться?

Нюрка долго молчала, а потом сказала:

– Не думаю, что она виновата. Глебов очень больной человек.

– Сумасшедший, лучше скажи!

– И несчастный.

– А Ольга разве нет? Думаешь, сможет жить по-прежнему?

– Не знаю. Когда увидела ее впервые, подумала, что она похожа на стрекозку. Беспечно и суетливо порхает по жизни, не задумываясь о том, что ждет впереди. А потом поняла: она просто играет роль. Прячется за маской феи кукол. Не хочет показывать раны, которых много в ее душе.

– Бедная Коломбина, – с нескрываемым скепсисом произнес Синицкий.

Нюрка взглянула с укором.

– Мне жаль ее. Дважды потеряла брата.

Они замолчали, думая каждый о своем.

– Глебов доживет до суда? – прервал молчание Николай.

– Не хочу об этом думать. Лучше расскажи, как там «Привал комедиантов»?

– Ты удивишься, но ничего не изменилось. Наняли новую подавальщицу и карлика. Едят, пьют, слушают Маяковского. Он теперь часто выступает.

– Громила? – поразилась Нюрка. – Не верю, что его стихи всерьез могут кому-то нравиться! Это же просто… словесные выкрутасы и ничего больше!

– Я тоже сначала был не лучшего мнения. Но недавно он прочел один стих… Пару строф я запомнил. Хочешь послушать?

Нюрка, помедлив, кивнула, готовясь к страшному.

– Завтра забудешь, что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться, жадно дыша?
Дай хоть последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг7.

Нюрка подняла на Николая заблестевшие от слез глаза, они шагнули друг к другу и неожиданно поцеловались.

Это был другой поцелуй, совсем не похожий на тот, которого она так долго стыдилась.

Вкусный и очень длинный.

И эта рука у нее на спине…

В конце коридора что-то упало, звякнув. Она отстранилась и улыбнулась.

Николай с трудом перевел дыхание, хотел что-то сказать, но замялся и спросил совсем другое:

– Тебе понравились стихи?

Нюрка кивнула.

«Последней нежностью выстелить». Не думала, что он на такое способен, этот горлопан.

Она немного покрутила пуговицу на его тужурке и неожиданно поинтересовалась:

– А как твоя книга? Материала хватает?

– О! После всего, что случилось, недостатка в нем нет! – рассмеялся Николай.

В коридор выплыла встревоженная Фефа.

– Анна, ты где? – зычно прокричала она, оглядываясь и не видя их в полутьме коридора.

Нюрка пригладила волосы.

– Анна – это серьезно. Это девятый вал. Надо бежать.

Она сделала уже два шага, а он все не отпускал ее руки.

– Увидимся, – шепнула она и побежала на голос.

Николай проводил ее глазами и вдруг, отвернувшись к окну, закашлялся.

Накануне

Афанасия Силыча отпустили из больницы, и дома наконец-то наступила благодать. Даже Фефа оставила свои фельдфебельские замашки, лишь бы ничем не огорчать ослабевшего героя.