Кукла колдуна

А еще… сейчас, сидя в полумраке особняка и любуясь очередным творением, со всей отчетливостью он начинал осознавать — они все одинаковые, не смотря на все разнообразие, они все одинаково безвольны. Эту мысль больше невозможно было отгонять, невыносимо сложно ей противиться, и также почти невозможно забыть. Даже уйдя с головой в новые эксперименты, поиски редких ингредиентов или дотошную шлифовку характера. Что бы они не делал, помнил — они все будут идентичны в этом. Двигаться по его приказу. Говорить. Испытывать эмоции. Это удобно. В начале. В какой-то момент даже накрывает эйфория власти и вседозволенности. Начинаешь губить одну за другой, без возможности остановиться. Эротические фантазии, унижение, причинение боли и пускание крови — первое, что всегда приходит в голову людям. Именно это они представляют, как самое страшное, что можно творить с безвольным существом. Ха, это только для тех, у кого совсем нет фантазии и масштаба мысли. Возможность полностью контролировать не только тело, но и эмоции дает гораздо больше пространства для творчества. Нужен только ум и знания, очень много знаний. Например, отдаешь приказы испытывать лютую ненависть к себе, ярость на грани безумия, только так, чтобы глаза выражали любовь, обожание. Тело бьется почти что в конвульсиях от сдерживаемых агрессивных эмоций, мышцы сжимаются, пульсирует венка на шее, а глаза источают нежность и любовь. Страшные в своей нереалистичности картины. Завораживающие. При абсолютной неподвижности фигуры кажется, что она мерцает.

Еще весело отправлять по дому на «поиски секретов». Каждый такой тайник должен быть найден и использован по назначению. Или не совсем по нему. Например, хрустальный бокал наполнялся снегом и взбитыми сливками, а потом должен быть расколот, слишком сильно стиснутый рукой. Осколки, слизываемые вместе с кремом, капли крови, стекающие по руке и девственно белый снег. А в глазах удивление: «ну а где вы видели мороженое без сиропа?». Тихая музыка и движения непослушными пальцами по коже. Своей коже, на которой появлялись рисунки. Наслаждение во взгляде, скрывающее пелену безумия. Страх, который появляется, если приблизиться и попытаться остановить. Это был красивый, возбуждающий и достаточно простой коктейль. Далее фантазия выдавала более извращенные и длительные смеси. Боль и удовольствие — приевшаяся банальность. Любовь и ненависть — тошнотворное клише. А вот ирония и нежность, тревога с ноткой искупления. Уже хоть что-то. Можно ли в жизни расслабляться от ужаса?

Правда, в конце концов приходилось городить такие постановки, что усталость приходила раньше, чем они воплощались в жизнь. Вседозволенность приводит к обычной скуке. Как виртуозно не вкладывай в них матрицу поведения — не заставишь себя забыть, что все искусственное. Даже забывшись. Даже уйдя в работу, запой или наслаждения. И он, конечно, уходил, а потом снова возвращался. Почему возвращался? Может быть, созидание, пусть и такое извращенное, заставляло его чувствовать себя важным, полезным, делающим хоть что-то. Может, это была просто единственная его страсть, единственное, что держало в этой жизни. А может, просто привычка. Уже и не разобрать. Научившись определять сотни оттенков вкуса, он так и не смог понимать собственные эмоции и стремления. В конце концов решив просто следовать им, чего бы они не требовали. Сейчас он мог себе это позволить. Сейчас уже мог…

Гнать мысли от себя больше не было смысла. Пришлось смотреть правде в глаза. Он не знал какой вкус должен быть у воли. У свободы. У жизни. Раньше этот вопрос не возникал в его сознании даже в качестве эксперимента. Кому нужны своевольные куклы? Для этого есть люди. А куклы служили…ммм просто служили, безропотно повиновались любому приказу хозяина. Его заказчики были довольны. Те немногие, которые удостаивались возможности приобрести его работы. Его самого тоже вполне устраивал такой исход, до сегодняшнего дня…

Его последнее творение смотрело на него безразличным взглядом. Над ней он работал долго, даже слишком долго. Кажется, намешал всего, что только мог достать. Только на подготовку ушло года три — приходилось объезжать континент в поисках новых сочетаний, растений и впечатлений. Мускат, посаженный рядом с эвкалиптом. Косточки персика, замоченные в еловой смоле. Иногда его энтузиазм пугал даже его собственную специфическую натуру. Но когда-то это должно было произойти. Все — только попытка оттянуть момент окончания работы, стоило это признать. Момент, когда потребуется столкнуться с реальностью — он не знает вкуса свободы и никогда не «оживит» эту куклу. Никогда не сделает больше ни одной. И эта, последняя, останется навечно незаконченным шедевром его коллекции.

Снова посмотрел в эти совершенно пустые глаза. Там можно было зажечь эмоцию, целый спектр, но они никогда не возникнут сами собой. Она никогда не воспротивится и не будет спорить, если он не заложит это в ее голову или не отдаст прямой приказ. У нее нет своего мнения. Нет сознания.