Кукла и ее хозяин (СИ)

Просто понравился… Видел он, как она там улыбалась, аж по стойке растекалась рядом с этим козлом! Он сжал кулаки, еле сдерживая желание ее ударить. Знала бы, сколько сил пришлось приложить ему, чтобы ей просто понравиться. А она до сих пор в открытую вытирает губы. Всегда бесил этот ее жест — аж убить хотелось за это.

— Что ты ему сказала? — прошипел он. — Опять поплакалась вволю?

— А что, испугался?

Хозяин клуба снова поморщился. Знал бы, что такая роскошная внешность скрывает такой противный характер, даже бы связывался не стал. Но теперь уже поздно: он слишком много за нее отдал и не собирался так просто это терять.

В прошлый раз, когда эта дура додумалась пожаловаться Григорию Павловскому, страха он натерпелся неимоверно — уже сидел и прикидывал, чем откупаться. Про Павловского говорили, что если тот на что-то положил глаз, то все — это, считай, уже его. Тогда пронесло — Волкодаву эта кукла оказалась не нужна. Может, и тут пронесет? Может, и сын его в это не полезет?..

От недавней стычки до сих пробирала дрожь. Одни глаза этого мессира чего стоили — будто Темнота помахала сквозь эти жутко почерневшие зрачки. Помахала ему, отразившемуся там, и как бы спросила «что, еще не готов ко мне?» А его тихий царапающий голос был под стать шепоту самой Темноты. А вдруг и правда: захочет и клуб спалит?

Стараясь успокоиться, мужчина отвернулся к окну. Чем умные отличаются от глупых? Глупые недооценивают опасность и не думают о последствиях. Вон что случилось со Змееустом: недооценил щенка — и где сейчас Змееуст? Что-то подсказывало, что сын такой же, как отец: привык брать все, что захочет. Может, даже хуже отца — тот не так много хотел. Так что надо срочно принять меры — защитить свое, закрепить свои права так, чтобы даже у самых наглых не возникло желания на них покуситься и не осталось способов его обобрать.

— Все, мое терпение закончилось, — он резко повернулся к столу и со скрипом распахнул нижний ящик. — Подписывай!

Пачка бумаг плюхнулась на столешницу.

— Что это? — не двигаясь с места, спросила Люберецкая.

— Контракт. Брачный.

Изящные брови взметнулись вверх, но ее лицо это не испортило. Он еще не видел ничего, чтобы ее портило. Чертова красота! Она вышла ему слишком дорого.

— Решил все мое забрать себе? — Ника перевела глаза на него. — Тебе мало?

— Все, что у тебя есть, и так мое! Все это тебе дал я, — отчеканил он. — Подписывай.

Однако она продолжала стоять на месте. Вот же строптивая девчонка! Он был хозяином — хозяином этого клуба, хозяином всего вокруг и уж точно ее хозяином, чтобы она там себе не воображала.

— Не заставляй меня делать тебе больно.

— Как будто ты уже можешь сделать больнее, чем сделал, — бросила она ледяным тоном. — А что я получу в случае твоей смерти?

Мужчина усмехнулся.

— Дорогая, если такое случится, то мы умрем в один день как любящая семейная пара. Подписывай, — с нажимом повторил он.

Стиснув зубы, она подошла к столу и вывела подпись.

Ep. 08. Молодой босс (I)

— Госпожа Люберецкая вчера вечером вышла замуж, — известил меня утром Глеб, едва я спустился в гостиную.

Как будто в мире нет новости интереснее и радостнее. Видимо, прямиком из клуба и вышла — можно поаплодировать такой удаче.

— Прикинь, — добавил он, — за руководителя балетной труппы Императорского театра. Он же еще и хозяин «Кукольного домика».

Как мило, руководитель балетной труппы Императорского театра еще и хозяин частного публичного дома — какой мезальянс.

— Думается мне, — не унимался друг, — что на такое скорое предложение его вдохновил ты…

Остается только поздравить приму со счастливым замужеством. Ну а я не лезу в чужое счастье — особенно если счастье такое уродливое, лысое, крохотное и купленное за деньги. Пора уже заняться девушками подостойнее.

Аэропорт привычно встретил шумом самолетов, грохотом чемоданов, плотной толпой и горящим табло. Убедившись, что нужный рейс прибудет без опозданий, мы прошли в зал прилета.

— Домой я поведу, — заявил Глеб, косясь на ключи в моей руке, которые я у него благоразумно отобрал.

— Нет, пока девчонки в машине, за рулем я.

— Да почему?

— Город — это просто перекресток между автобанами и автотрассами, — напомнил я ему его же мудрость. — Чем быстрее ты его пролетишь, тем лучше…

Вот именно поэтому я и не пускал его за руль, когда в машине был хоть кто-то, кто мне дорог — кроме нас двоих.

— О, прилетели! — оживился друг, глядя на табло.

Совсем скоро двери, скрывавшие внутренности аэропорта, распахнулись, и с выходящей толпой — даже впереди толпы, первыми, словно куда-то опаздывали — выскочили Уля и Агата с полученными чемоданами. Мы заметили их, они нас. Следом с радостным воплем ведьмочка бросила свой багаж и кинулась на шею сразу к нам двоим, щекоча лица своими каштановыми кудряшками. Как кидалась на нас в детстве, так с тех пор ничего и не изменилось — разве что стала потяжелее и начинала дуться, если в процессе мы ее щипали за разные места.