Кукла госпожи Барк

- Я знаю, что она не полюбит недостойного человека, - сказал Кружельник.

- Спасибо, Ян, - ответил я, - а теперь мы с капитаном покурим, а вы поговорите друг с другом, но не больше двух-трех минут.

Аркатов и я присели на скамейку, глядя по сторонам, покуривая и перебрасываясь словами.

- Пора! - сказала Зося.

Она грациозно присела, прощаясь с нами.

- До вечера! - сказал я, пожимая ей руку.

- До завтра, сестренка! - взволнованно проговорил Кружельник.

Светлое платьице девушки мелькнуло в аллее. Помахав ей вслед, мы вернулись в «Пель-Мель», где я сделал ненужные мне покупки.

- Не появлялся еще Таги-Заде? - спросил я генерала.

- Ну и хитер полковник. Ох, хитер, - засмеялся он. - Да не делайте невинного лица! Вы же отлично знаете, что господин Таги и не думает улетать с вами.

Мы прогуливались по саду, ожидая появления Елены Павловны.

- Они убедились, что вы действительно улетаете в Баку, значит… - Он многозначительно взглянул на меня. Я засмеялся и кивнул.

- Когда едете к Барк?

- К десяти.

- А вернетесь?

- Думаю не задерживаться.

- Ну, это будет зависеть не от вас. Во всяком случае, когда бы ни вернулись, мы разыграем последнюю сцену у микрофона.

- Трогательное прощание друзей?

- Именно. А вот и Елена Павловна, - прервал он нашу беседу, завидя Кожанову.

Обед прошел весело. Генерал был в ударе. Он много и интересно рассказывал Аркатов удачно острил. Я поддерживал компанию.

За сладким заговорили о тегеранском базаре.

- Не люблю этот бесконечный шум и вопли… И вообще говоря, экзотика никогда не увлекала меня, - сказала Кожанова. - Мой идеал - тихие равнины центра России, речки, обрамленные березкой и кленом, широкие поля с золотой пшеницей и спокойные села с трудолюбивыми колхозниками в них.

- Русачка! - довольным голосом сказал генерал.

- Люблю свою страну. И горы, и ее моря, и тундру… но жить и умереть хотела бы у себя где-нибудь под Воронежем или Тамбовом.

- А вы откуда родом? - спросил генерал.

- С Дону - я казачка, - ответила она. - Однако, где же этот элегантный господин?

- Таги-Заде? - рассеянно спросил я.

- Тот, что хотел лететь с нами.

- Бегает по инстанциям… Не так-то легко получить за один день все нужные бумаги.

- Не получит - не полетит, - улыбнулась Кожанова.

- Не велика беда. И что ему так приспичило. Не улетит сегодня, улетит через неделю. Ведь, надеюсь, вы посетите нас снова? - любезно спросил генерал.

- Охотно. Кроме базара, я еще ничего не видела в Тегеране.

- Товарищ генерал! К вам хозяин дома пришел, прикажете допустить? - доложил дежурный.

Еще в дверях Таги-Заде сделал сокрушенное лицо и, разводя руками, горестно сказал:

- Все против меня. И в посольстве, и в министерстве, и у консула - везде один ответ: «Не раньше, чем через пять дней…»…

- Ну, полетите со мною в следующий раз, - сказала Кожанова.

- Да, но дела! - вздохнул Таги-Заде.

- Не хотите ли бокал вина за здоровье Елены Павловны? - спросил я.

- С радостью. Такая хорошенькая женщина и… летчик. Все время в воздухе, в опасности… Нет, наши женщины этого не умеют. Ваше здоровье, - чокаясь, учтиво сказал он и, обратившись ко мне, добавил: - За благополучный полет!

Таги-Заде выпил, раскланялся и ушел. Спустя несколько минут уехала и Кожанова.

Я прошел к Сеоеву и Кружельнику и, сидя в их уединенной комнатушке, детально, со всеми подробностями рассказал им план нашего ночного действия. Кружельник внимательно слушал, изредка переспрашивая меня. Пылкий и экспансивный осетин держался иначе.

- Ах, сволочи-бандиты!.. Жаль, у меня кинжала с собой нету, я им всем башки посрубил бы! - вскакивая с места и размахивая руками, восклицал он.

- Спокойней, спокойней! Ваши кулаки, товарищ Сеоев, могут пригодиться лучше кинжала. Только помните, товарищи, ни одного звука, ни одного движения без приказа…

- Зосе угрожает опасность? - выслушав меня, спросил Кружельник.

- Да! И большая. Я не могу скрывать от вас этого.

- Я предполагал это. Как мы сможем помочь ей? - с тревогою спросил он.

- Еще не знаю! Все выяснится позже, когда я увижусь с нею.

- Надеюсь на вас, обыватэлю полковник. Я знаю, что и вам дорога моя сестренка.

- Очень, Ян, так дорога, что я не нахожу слов выразить это.

Сеоев скрипнул зубами и, схватив в свои огромные ручищи затрещавший стул, сказал:

- У-у, гяур ма биль!..[32] Попались бы эти гады в мои руки!..

Не выдержавшая его ярости спинка стула с треском переломилась. Как ни тяжела была тема нашего разговора, но мы с Кружельником не выдержали и рассмеялись, глядя на удивленное лицо не ожидавшего такого эффекта гиганта.