Читаем Кухонный бог и его жена полностью

Речитатив оборвался, но никто не отваживался подняться. Все лежали тихо, не шевелясь. Прошло несколько долгих минут, и я услышала чей-то шепот. Я чувствовала, как люди вокруг меня постепенно выпрямляются. Кто-то стонал, где-то плакал ребенок. Я не хотела поднимать глаза, чтобы не видеть, что случилось. Хулань трясла меня за плечо:

— Ты не ранена? Вставай!

Но я не могла двинуться и не доверяла своим органам чувств.

— Вставай же! Да что с тобой?

Она помогла мне встать. Мы все медленно поднимались на ноги — снова как стебли пшеницы на большом поле. И все шептали вслух одно и то же:

— Крови нет.

А затем Хулань воскликнула:

— Крови нет! Только снег!

Во всяком случае, так ей сначала показалось. И, услышав ее слова, я тоже подумала, что это снег. Крупные хлопья покрывали улицу, лежали на спинах людей, скорчившихся на земле.

Но потом, подняв глаза, я увидела, как каждая снежинка, упавшая с неба, превращается в тонкий лист бумаги. Рикша, стоявший перед нами, подхватил один из этих листов и протянул его мне:

— Что тут сказано?

На листе был нарисован японский солдат, держащий на плечах маленькую китайскую девочку.

— Это от японского правительства, — ответила я. — Тут сказано, что если мы не будем сопротивляться, нам нечего бояться, нам не причинят вреда.

Но если будем — навлечем на себя беду.

А потом я услышала крики китайского солдата.

— Ложь! Ложь! — Он пинал листовки как сумасшедший. — Они говорили то же самое и в Шанхае. Смотрите, что они сделали с нами! Вот что осталось от нашей армии! Одно тряпье, чтобы утирать китайскую кровь!

Одна старуха принялась его отчитывать:

— Тихо! Возьми себя в руки! Успокойся, иначе всех нас ждут неприятности!

Но солдат продолжал кричать. Старуха плюнула ему под ноги, подобрала свои сумки и торопливо пошла прочь. Постепенно все заговорили, кто-то тоже закричал, и вскоре вся улица была заполнена испуганными голосами.

Вот что я тебе скажу: как только среди людей, словно болезнь, распространился страх, всех словно подменили. Ты и не знаешь, кто живет внутри тебя, пока не наступает таонань. Торговцы уходили со своими дымящимися кастрюлями, кто-то спорил, кто-то дрался. Взрослые воровали и грабили, дети терялись и плакали… Люди толкались, чтобы попасть на автобус, потом выскакивали из него, когда понимали, что улицы слишком запружены, чтобы ехать.

Хулань попросила рикшу отвезти нас домой. Но стоило ему только слезть со своего сиденья, чтобы помочь нам сесть, как на него набросился здоровяк, сбил с ног и укатил на его велосипеде. Не успела я даже ужаснуться — и ко мне подбежал нищий мальчуган и попытался вырвать у меня из рук сумку. Хулань еле меня отбила.

Вдруг кто-то закричал:

— Бегите! Бегите!

И все, услышавшие призыв, двинулись вперед. Мы оказались на пути огромной волны людей. Кто-то сбил таз со льдом и рыбой, словно пустую тонкостенную вазу. Какая-то женщина упала и страшно закричала, и этот вопль не затихал, пока она не скрылась под сотнями ног. Хулань вывернула мне руку, заставив повернуться и двинуться в том же направлении, что и толпа. И в следующее мгновение людская волна поглотила нас, понесла вперед, зажав между чужими плечами. Чьи-то локти и колени впивались мне в спину и большой живот.

А потом пространства между нами стало еще меньше, и мы слились, стали одним дыханием, одним потоком.

Хулань, держа руку на моем плече, подталкивала меня, тихо бормоча, словно молитву:

— Скорее, вперед. Скорее, вперед!

Она повторяла это на каждом шаге.

Потом толпа выплеснулась на широкий бульвар, и я почувствовала, что меня больше ничто не держит. Люди бросились врассыпную.

— Сюда, сюда, — говорила Хулань, и вдруг ее рука соскользнула с моего плеча.

— Куда ты? — крикнула я.

Ответом мне была тишина.

— Хулань! Хулань! — звала я.

Я обернулась, и люди стали меня обтекать, но Хулань нигде не было видно. Я снова повернулась вперед, но и там ее не нашла.

Оказавшись одна в этой толпе, я уже не могла сдерживать рвавшиеся наружу страхи. Я пошла против людского потока, оглядываясь по сторонам и смотря под ноги, но ее нигде не было видно.

— Мам! Мам! — вдруг заплакала я, поражаясь, как эти слова могли сорваться у меня с губ. — Мам! Мам!

Будто мать, бросившая меня много лет назад, могла прийти на помощь.

В тот день я вела себя очень глупо. Меня могли сбить с ног, затоптать и убить. Меня могли ударить в живот и лишить ребенка, но я продолжала идти сквозь толпу, зовя мать и разыскивая Хулань.

Если ты спросишь, сколько времени я так провела, пока меня не нашли, я не сумею ответить. Пару минут или несколько часов. Придя в себя, я обнаружила, что сижу на скамье и смотрю на каштан, зажатый в ладони, — тот самый, который я очистила перед появлением самолетов. Мне хотелось смеяться и плакать оттого, что именно этот предмет я так крепко сжимала в руках, будучи почти при смерти. Я думала его выбросить, но решила пока оставить. Когда мир вокруг тебя так внезапно меняется, в голову приходят очень важные мысли. Город сошел с ума, Хулань исчезла. Так оставить холодный каштан или выбросить?

Перейти на страницу:

Похожие книги