Кухонный бог и его жена

Однажды в воскресенье он решил посетить нашу церковь. Мы как раз стояли на жарком утреннем солнце. Всем было ужасно интересно посмотреть на доктора Линя и его высокородную жену. Джимми и я приветствовали входящих у крыльца. Мой муж говорил по-английски, объединяя этим языком все разнообразные китайские диалекты наших прихожан.

— Очень рад вас видеть! Приятно познакомиться! Приходите еще.

Он снова и снова повторял эти фразы, которые я тоже репетировала весь вечер, но так и не могла произнести. Поэтому просто кивала и улыбалась, изображая стеснительность.

Каждое воскресенье начиналось одинаково. Только то воскресное утро выдалось очень жарким, а мне никак нельзя было снимать свитер, потому что маленькая моль проела дырку на правом плече моего платья.

Я кивнула доктору и его жене, и когда они отошли в сторону, обратила внимание, что остальные прихожане подходят к ним, чтобы представиться. «Глэдис Вань», «Мэвис Чу», «Джордж По», «Мюррей Ян», «Ирен Вань», — все они только произносили свои имена. Я еще подумала, что они слишком смущаются, чтобы сказать что-нибудь еще этому знаменитому и важному доктору.

И эти мысли кружились в моей голове, то есть я не особенно сосредотачивалась на них, потому что мне хотелось спать. Скулы сковало, лицу было жарко, и оно зудело.

Я почесала щеку, и это заметил доктор. Он тоже почесал шею, кивнул мне и засмеялся.

— Дин-нгин, — сказал он. — Чешется.

Стоило ему произнести это дин-нгин, как мне показалось, что я сплю. Надо же, как странно! Он знает словечко, памятное мне со времен детства на маленьком островке. А потом я вспомнила, как услышала его впервые.

Мне исполнилось шесть, и это было первое лето после того, как отец отправил меня жить на остров.

Денно и нощно невидимые блохи кусали мою нежную кожу на бедрах, и вскоре жизнь превратилась в настоящую пытку. Я не просто чесалась, я раздирала кожу ногтями, не в силах остановиться ни на мгновение. Руки быстро двигались над ногами вверх и вниз, и я просто заплакала на глазах у всех: «Йанселе!», что на простом мандаринском диалекте означало «Чешется до смерти!»

Все вокруг покатились со смеху, и Старая тетушка тут же хлопнула меня по рукам, чтобы остановить.

— Как ты могла такое сказать!

На следующий день старшая кузина объяснила мне, что если жители острова хотят пожаловаться, что у них что-то чешется, они говорят дин-нгин, а слово йанселе имеет совершенно другое значение. Какое именно, я поняла только десять лет спустя, в вечер накануне моей свадьбы с нехорошим мужчиной. Я услышала, как мои кузены шепчутся друг с другом: «Йанселе! Ей невтерпеж! Низ ее живота жаждет быть ужаленным мужчиной».

В тот жаркий день в церкви во Фресно, снова услышав словечко дин-нгин, я вспомнила, до чего же была когда-то невинна. Мое лицо запылало, то ли от гнева, то ли от стыда, я так и не поняла. Чем больше я вспоминала, тем бессвязнее и лихорадочнее становились мысли.

Вдруг доктор Линь коснулся моего локтя.

— Вам плохо? — спросил он.

Я ничего не смогла ему ответить, только внимательно рассматривала его лицо: как он выгибает и морщит брови, как дважды дернул подбородком, давая мне понять, что ждет моего ответа. Это лицо… Эти брови и движение подбородка были такими же, как у отца моего несостоявшегося жениха, как у всего их семейства. Еще Старая тетушка говорила: «Эти Линь ходят с такими лицами, как у лошади, когда она лезет к тебе в карман за сахаром».

И тогда лицо передо мной, мое прошлое, мое настоящее, мой первый брак, мой второй брак — все смешалось и слиплось в моей голове в один пестрый комок. Вот как плохо я соображала.

Вдруг кто-то закричал:

— Тепловой удар! Она отравилась солнцем!

Меня внесли в церковь, сначала зачем-то стянув свитер.

Потом муж, держа на руках мое мокрое тело, рассказывал, что некогда дал мне водное крещение, чтобы спасти мою бессмертную душу. «А сейчас, — со слезами на глазах произнес он, — доктор Линь повторил его, чтобы спасти твою жизнь». Мысли все еще путались, и я смогла пробормотать только: «Мне показалось, что я увидела привидение». Глупое оправдание. Потом я вдруг поняла, что мы не одни. Рядом стояли Линь, его жена, другие прихожане, и все на меня смотрели! Я тут же пришла в себя. Мне было ужасно стыдно, потому что все видели меня в этом платье с проеденной молью дыркой на плече.

Я так и не сказала Джимми, что доктор Линь — тот мужчина, за которого я могла выйти замуж. Вернее, сначала выйти за него, а потом уже за Джимми Рассказала только об этом словечке «чешется» из языка, который объединял меня с Линем в далеком прошлом.

И конечно, в следующее воскресенье Джимми с гордостью проинформировал Линя, что я родом из того же местечка в Китае, острова Чунминдао, которое его жители называли Речным Устьем. Мне тут же захотелось вмешаться, добавить, что я могу ошибаться и это совсем другой остров. Я очень боялась, что Линь воскликнет перед всеми прихожанами:

— А, так значит, ты и есть та самая девушка, которая отвергла мою семью?

Но Линь только улыбнулся и сказал: