Кухарка

А ещё с большей готовностью просили телефончик или прогуляться вечерком к морю. Мужчины обычно подмигивали и велели: “Ну-ка, красавица, отвесь килограмм, да, смотри, не обмани!”» Молодые норовили прикоснуться, будто она была кувшином, внутри которого прятался джин – исполнитель желаний. Леська отдёргивала руку и ниже надвигала платок на глаза.

Эпитет «красавица» с некоторых пор она ненавидела больше, чем парное молоко.

День, начатый с толкотни и базарного гвалта, попыток спрятать лицо и поскорее оказаться дома, неизменно заканчивался скандалом. Леська просила, чтобы мать дала ей чуть больше свободы. Ведь если той не приспичивало принести Леське ещё ягод, к одиннадцати она, как правило, возвращалась домой, в прохладную тишину сада, укрытую за высоким забором. Здесь Леська что угодно была готова делать: готовить, стирать, убирать, возиться в огороде – лишь бы не сидеть у всех на виду.

И что только матери это стоило? Сама она домашние дела не любила, скорее, была готова весь день завлекать покупателей да болтать с товарками.

Леська отогнала неприятные мысли.

Темноволосые каштаны, сплетаясь ветвями, превратили длинную, посыпанную гравием дорогу в некое подобие летнего тоннеля. Укрывшись от лишних глаз под надёжной защитой их узловатых рук, Леська умерила скорость. Прежде чем вернуться домой, надо будет набрать мидий, чтобы мать не очень сердилась.

Повернув с аллеи, выехала на дорогу, которая, петляя, привела её к заброшенному вокзалу, сонно зевающему у подножия береговых скал. Здесь за поворотом, высокие деревья скрыли из виду неказистые домики последнего микрорайона. Преодолев их, Леська спрыгнула с велосипеда и пошла пешком по бледным шестиугольным плитам Узловой улицы, по раскрошенному асфальту Комсомольской, вдоль прижавшихся к земле домов переулка Нахимова.

Бывшее музыкальное училище. Преподаватели давно покинули классы и коридоры, разъехались на вечные каникулы студенты, опустели комнаты и двор. На широких ступенях, таких удобных, чтобы не только сидеть, но и лежать, она могла торчать хоть до самого вечера – ни одна живая душа Леську бы не нашла. Случайные туристы, заблудившись, редко заглядывали в этот район – уж слишком далеко от моря он находился, а местным жителям просто нечего было делать в студенческом тупичке.

Леська оставила велик в тени на траве, а сама поднялась на самый верх, туда, где ноздреватые камни образовывали удобную лежанку, и открывался прекрасный вид на высокое небо, туда, где встав на цыпочки можно было увидеть краешек далёкого моря, и где ветер тихо скользил по Леськиным плечам, тёплый и ленивый, как майский полоз.

Сняла рюкзак, опустилась и, прислонившись к прохладным ещё, но уже вбирающим солнечное тепло бежево-жёлтым камням, погрузилась в манящий слог Голсуорси.

Прошло три или четыре часа – она успела добраться до момента, когда Сомс обнаружил себя выставленным за дверь, съесть кусок сочного пирога и два раза сбегать попить в колонку, когда послышался хруст гравия и на дорожке появился незнакомец.

Высокий, слегка сгорбленный парень со скейтом в руках и наушниками, тянущимися из нагрудного кармана. На нём были линялые джинсовые шорты, открытые шлёпки и серая рубашка в мелкую крапинку. Она-то сразу и бесповоротно выдавало в нём чужака: местные ребята носили сорочки разве что на первое сентября.

Поначалу Леська даже и не забеспокоилась, вернулась к злоключениям героев: как только пришелец поймёт, что здесь нет не только спуска к морю, но и выхода в город, развернётся и уйдёт. Не тут-то было: тень мелькнула у подножия лестницы, лёгкий шорох шагов раздался совсем близко. Незнакомец остановился на пять ступеней ниже, огляделся и сел к ней спиной. Положил невозмутимо скейт, поставил рядом бутылку “Кока-колы”, согнул одну ногу в колене и вытащил планшет.

Леська смотрела на него с изумлением, пока не задохнулась от бешенства. Он что, слепой? Не видел, что территория занята?

Несколько минут она тупо пялилась на него, потом решила не обращать внимания, но через четверть часа её взяло настоящее зло. Он это серьёзно? Пришёл в место, которое давно несвободно, и собирался сидеть тут, как ни в чём ни бывало? Ничего, что она хотела побыть одна? Ничего, что в городе полным полно укромных уголков, где туристы (а он, несомненно, относился к таковым) могли прекрасно провести время?

Расселся тут, как будто они где-нибудь в центре Рима, где яблоку негде упасть!

Леська принялась угрюмо сверлить аккуратный затылок.

Солнце играло в белых волосах, превращая их в золотистое морское дно, широкие плечи размеренно опускались и поднимались в такт дыханию, две едва заметные тропинки волос убегали за ворот рубахи. Её раздражало всё: блеск его волос, лёгкое замятие ткани на рукаве, то, как он поводил ступнями, отгоняя назойливых насекомых, и как запрокидывал голову, отпивая маленькими глотками из бутылки. Солнце отражалось в стекле и слепило Леську.