Кудеяр

— Бог в помощь вам, братья-путивляне, — сказал Кудеяр, — вы пришли караван оберегать, а мы пришли его разбивать. Знайте, братцы, что мы за люди. Мы все опальные. Царь-мучитель нас из домов своих выгнал, родных наших помучил… царь-мучитель много крови неповинной пролил… мы задумали, ради всего христианства и всей земли Святорусской, извести его и посадить на престол Российского царствия князя Владимира Андреевича. С нами заодно земские бояре. Мы теперь пришли сюда затем, чтобы караван разбить, у гонца царского казну отнять, чтобы было чем войско князя Владимира Андреевича содержать. Хотите с нами заодно? Мы вам тотчас дадим жалованье от князя Владимира: я от него присланный человек. И караван себе раздуваним. А как Бог пособит князю Владимиру сесть на престол, так он вельми вас пожалует.

Станичный голова Егор Шашков дал Кудеяру такой ответ:

— По твоей речи вижу, что ты не прирожденный московский человек. Бог тебя знает, кто ты таков, только я по душе тебе скажу: для нас что ни поп, то батька — будет ли Иван сидеть на престоле или Владимир, тому мы и холопы. Коли б у твоего князя Владимира Андреевича была сила велика, так иное дело, ина речь была бы… А то у него силы нет; доселева мы ничего такого не слыхивали. Опальным людям мало что от сердца скажется. Как идти против царя Ивана, когда за него весь русский народ! Нас побьют и отведут к царю Ивану, а, каков он в гневе, всем то ведомо. У царя Ивана ратных поболе, чем у тебя.

— У царя-мучителя, — сказал Кудеяр, — ратные отправлены в немцы, а сам он остается с небольшими людьми. Мы улучим час способный, нападем на него, изведем, а царем будет Владимир Андреевич.

— У царя два сына, — сказал Шашков. — Если бы вам и была удача, извели бы вы царя Ивана, так не Владимира, а царевича Ивана, старшего царского сына, земля поставит царем.

— Он такой же мучитель будет, как и отец: земля поставит царем Владимира. На том у нас уговор с земскими боярами.

— От земских бояр, — сказал Шашков, — мы того не слыхали, а коли б и земские бояре нам то сказали, так еще надобно было бы подумать. Нет, мы с вами не идем и к вашему умыслу не пристаем.

— Так что же, — сказал Кудеяр, — хотите с нами биться?

— Давай и биться, коли хочешь, — сказал Шашков.

— Биться, биться, — закричали путивляне, схватившись за ружья, но из лесу выскочили разбойники, выстрелили и сразу положили человек пять.

С своей стороны, разбойники стали стрелять в путивлян и также ранили несколько человек.

— Стойте, — закричал Шашков, — перестаньте стрелять; мы пристаем к князю Владимиру Андреевичу.

— Пристаете? — сказал Кудеяр. — Пристаете поневоле, как увидали, что у нас сила есть.

— Да, оттого и пристаем, — сказал Шашков. — Я тебе давеча сказал, что коли б у князя Владимира сила была впрямь большая, так ина речь была бы… Сам посуди, умный ты человек: ништо можно так всему поверить, что кто скажет? Я из рязанских: царь Иван отнял у меня поместье, что было от отца и деда справлено, и взял поместье в опричнину, а меня перевел в Путивль… Я сам обиженный, а ты говоришь: поневоле я пристаю к тебе? Не хотел сперва приставать оттого, что не поверил тебе, а теперь верю, когда вижу, что у тебя сила есть.

Кудеяр роздал часть жалованья передавшимся путивлянам и обещал остальное доплатить после разбития каравана.

Шашков сказал:

— Будут новосильчане за караваном идти; не отпустил ли бы ты меня наперед, я бы учал уговорить их пристать к Владимиру Андреевичу, чтоб не было напрасного пролития крови, как у нас случилось.

— Нет, — сказал Кудеяр, — по твоей новости тебе доверять еще не стать. Мы засядем в кустах и нападем на ново-сильчан сзади, пропустивши их за караваном. Пристанут к князю Владимиру — хорошо, а не пристанут — биться с ними будем.

На ночь разбойники расположились близ самого шляху. Шашков подозвал к себе толпу путивлян и сказал:

— Когда эта сволочь уснет, скорее садитесь на коней и вместе со мной побежим. Надоть знать дать в разные города, в Путивль, в Рыльск, в Болхов… Дело не пустотное, на царя-государя идут ратью, другого царя хотят ставить! Коли мы успеем да их переловят, будет нам от настоящего государя награда поболе и повернее, чем от того, который еще не царствовал.

Некоторые из слышавших путивлян тотчас сообщили о замысле Шашкова Кудеяру.

Кудеяр сказал Окулу, Урману, Толченому, велел прикинуться спящими и быть между тем наготове…

В полночь Шашков, думая, что все спят, вскочил, сел на коня; путивляне, — ему послушные, — за ним вскочили на лошадей, поскакали в поле, но вдруг позади их раздался оглушительный крик — громада разбойников была уже на конях и скакала за путивлянами. Кудеяр летел впереди, догнал Шашкова, схватил его за плечо и свалил с лошади.

— Вяжите его, — кричал он.

Путивляне бежали; разбойники их догоняли и били; несколько легло на месте, несколько было схвачено живьем, нескольким удалось уйти далее, но по приказанию Кудеяра разбойники погнались за ними и били их.

Кудеяр притащил связанного Шашкова в стан. Утром рано собрался круг. Кудеяр объявил, что Шашков достоин за свою измену того, чтоб его живого сжечь на огне.