Куда идем мы…

— Стоп! — сказал атаман разбойников. — Я же тебя видел на пожаре. Это же ты, волосатая морда, его и устроил. Видал я, как ты там с «Ветродуем» в толпе сновал. Или ты решил, что если «Скрытность» на пару уровней прокачал, то тебя уже никто не заметит? Ох уж мне эти колхозники… Так что иди, скотинка, собственные грехи замаливай, поджигатель фигов.

Если честно — Псих отчаянно стеснялся низкого уровня своей «Скрытности», и мало что могло сорвать ему пломбы качественней, чем насмешки на эту тему.

— Ты чо сказал?! — в ярости заорал он и, не дожидаясь ответа, попытался разбить голову собеседника посохом. — Ты кого колхозником назвал, морда гуталиновая?!

Но разбойник легко парировал удар своей пикой с черной кисточкой.

Началась сеча.

Псих орудовал посохом с такой ловкостью, как будто тот был не тяжелее зубочистки. Но и пика Черного порхала над головой подобно ласточке, иногда бросаясь вперед как змея. Если поначалу оба противника фехтовали с презрительной усмешкой, то вскоре ухмылки исчезли с их лиц. Они оба слишком привыкли быть первыми и долго не встречали достойного соперника. А встретив его наконец — немного растерялись, не понимая, что делать и как одолеть врага.

Псих явно уступал сопернику в силе, но превосходил в ловкости и увертливости. При этом превосходство и того и другого было достаточно условным и не позволяло решить судьбу поединка несколькими ударами.

Наконец, дуэлянты начали уставать, причем перекаченный Черный со своим мощным телосложением исчерпал запас сил первым. Он тяжело дышал, а на ладонях, сжимавших пику, выступил пот. И хотя атаман и сумел пару раз дотянутся наконечником до Психа, пустив ему кровь, но и тот умудрился провести несколько неплохих ударов, изрядно отсушив разбойнику левую ногу.

Увидев, что противник «поплыл», Псих усилил натиск и Черный вынужден был начать отступать.

— Ну что, мелкий крадун, получил от папки? — весело крикнул монах, развивая успех. — Давай, тащи рясу, пока я ремень не снял.

— Хорошо. — вдруг сказал Черный, опуская пику. — Твоя взяла, сейчас принесу.

Он повернулся к Психу спиной и сделал несколько шагов в направлении двери. Уже стоя в проеме, он повернулся и поклонился.

— Спасибо за спарринг, любитель красных петухов. Слушай, братан, у меня тут юбилей на носу, куча дел…Одних приглашений сорок штук отправить надо. Я тебе потом отдам, лады? Ты через месяцок зайди. Или через два.

И дверь захлопнулась, отрезая обманутого Психа от вожделенной рясы.

Сказать, что обезьян впал в ярость — это ничего не сказать. Купиться на такой дешевый трюк?! Это даже не фиаско, братан — это какое-то днище.

Псих выносил дверь несколько часов, и от методичных ударов железного посоха у всех обитателей пещеры началась мигрень. Но никто, разумеется, и не подумал пойти и отворить униженному и оскорбленному.

Немного сбив свою ярость, обезьян еще пару раз пнул заговоренную преграду и сел у входа.

Темнело. Завели свою торжествующую песнь знаменитые биробиджанские комары…

Продолжать здесь сидеть не было ни малейшего смысла.

Псих встал и уныло поплелся в сторону монастыря.

Сделав пять шагов, остановился.

Повернулся в сторону пещеры.

Сплюнул и сказал:

— I’ll be back!

Глава семнадцатая. Валдгейм. Биробиджанский район

(где страсти по рясе достигают новых высот мордобития)

с. Валдгейм,

Еврейской автономной локации

48°41′ с. ш. 132°58′ в. д.

Псих появился в монастыре, когда уже стемнело.

— Ну как? — сразу подскочил к нему Четвертый. — Нашел?

— Все прекрасно! — заверил его Псих. — У меня все под контролем. Для первого раза результаты великолепные. Сделано самое главное — ряса найдена. Она там, в пещерах, у этого Черного. Более того — он сам мне признался, что украл ее.

— То есть, ты с ним даже виделся? — удивился Четвертый. — А с рясой что?

— Все хорошо с рясой, не волнуйся! — сказал Псих. — Идет процесс перехода ко второму этапу реализации. В данный момент я занимаюсь разработкой плана извлечения рясы из закромов этого чудака. Работа будет сделана в кратчайшие сроки и уже завтра я приступлю к исполнению.

Он немного помрачнел и добавил:

— Все будет хорошо. Не псы. У меня все под контролем. Тебя здесь как — монахи не обижали? Кормили-поили?

— Да, все хорошо. Пока тебя не было, меня три раза поили чаем и два раза кормили. Они очень внимательны ко мне.

— Жаль. — честно признался Псих. — Я бы с удовольствием настучал кому-нибудь по кумполу.

Четвертый успел достаточно хорошо изучить своего спутника, чтобы понять — Псих темнит. Причем темнит отчаянно и не особо скрываясь.

— Псих, ну хватит уже! — и молодой монах посмотрел в глаза обезьяну. — Рассказывай, что случилось. Я же вижу, ты сам не свой.

— А что рассказывать? — Псих достал свой посох и принялся постукивать им по камням, которыми была вымощена дорожка. — Отымели меня, вот что случилось. Не смог я рясу отобрать. Хотел, но не смог. Сил не хватило.

— Как не смог? — неосмотрительно ляпнул ошарашенный Четвертый, и, разумеется, Псих немедленно взорвался.