Кубинский зал

— Но ты не выглядишь усталым.

— Тем не менее это так. Я старый, усталый мужчина…

— Я слышала — старые мужчины нравятся девушкам больше, — сказала Элисон. (Бог ты мой, она еще пыталась кокетничать!) — Они любят рассматривать их морщины.

Тут я вспомнил о Джудит, об Уилсоне Доуне и его странных разновеликих глазах, о том, как на похоронах сына он стоял, закутавшись в черное пальто, словно ему было невыносимо холодно. Это, в свою очередь, напомнило мне о других вещах, и я вдруг поймал себя на том, что думаю о Тимоти — о том, как на роскошной вилле в Тоскане он одиноко стучит футбольным мячом в каменную стену. Я от души надеялся, что отчим — этот тридцатилетний компьютерно-финансовый гений — любит моего сына, заботится о нем, а не ломает день и ночь голову над тем, как лучше потратить свои три четверти миллиарда долларов. И чем больше я об этом думал, тем большую ценность приобретала для меня ночная поездка на Лонг-Айленд. Все годилось, лишь бы отвлечься от грустных мыслей.

— Хорошо, — пробормотал я. — Я съезжу с ним.

— Спасибо.

— А ты проведешь меня в Кубинский зал в следующий раз? Обещаешь?

— Обещаю.

— Мне действительно очень хочется узнать, что…

— Я знаю, Билл.

— Значит, договорились.

— Прошу тебя, будьте осторожны, — сказала Элисон. — И ты, и он. — Она слегка подалась вперед и поцеловала меня в щеку. — Как ты думаешь, вы успеете вернуться до завтра?

— Конечно, — ответил я.

— Хорошо, я буду ждать.

В следующее мгновение Элисон уже исчезла, и только снежный вихрь кружился на том месте, где она только что стояла.

Даже в тот момент я еще мог все изменить — подойти к джипу, открыть дверь и извиниться перед Джеем, но я этого не сделал. Напротив, я продолжал стоять под дверным козырьком, чувствуя, как ледяной ветер режет мне щеки. С тех пор я не раз спрашивал себя, почему я не поступил так, как подсказывал здравый смысл, почему не проявил благоразумие и не отступил, пока у меня была такая возможность. Я действительно очень устал, и лучше всего мне было бы лечь в постель. Но я уступил Элисон, почувствовав в ее голосе, в ее словах что-то искреннее, что-то похожее на безмолвный сигнал бедствия. Это, однако, была не единственная причина. Наверное, это не делает мне чести, но еще одним, более сильным побуждением, заставившим меня подойти к пассажирской дверце Джеева внедорожника, было любопытство. Я почувствовал в Джее некую тщательно скрываемую слабость, и мне захотелось узнать, что это такое. А если быть откровенным до конца, то я почувствовал проблему, не имевшую ничего общего с теми затруднениями, на которые туманно намекал Поппи. Я чувствовал острые углы, тревожные перемены, назревающий кризис. Это проблема была настоящей, и она требовала решения. Но чтобы найти решение, необходима стратегия, необходим план, а план означает игру. Когда-то я неплохо справлялся с самыми серьезными проблемами; я доказал это полтора часа назад, и что-то во мне жаждало нового вызова, новой борьбы.

Вот так я и совершил глупость. Я забыл, что настоящая игра ведется против одного, а то и двух соперников разом, а заодно и против судьбы, которая с одинаковым безразличием то дарит тебе шанс, то вовсе лишает надежды. Порой очень трудно определить, кто же на самом деле выиграл, а кто проиграл; порой этот вопрос так и остается неразрешенным, а иногда победитель и побежденный вдруг меняются местами. Уилсон Доун-старший, к примеру, испытал это на своей шкуре. Но я забыл об этом и, подойдя к джипу, открыл пассажирскую дверцу. Джей сидел за рулем в той же куртке и все в том же добротном костюме, в котором я впервые увидел его несколько часов назад. Глаза у него были тусклыми, руки не лежали, а висели на руле.

— Я действительно очень тебе благодарен, — выдохнул он, повернувшись ко мне.

Устроившись на сиденье, я заметил на приборной панели бейсбольный мяч и взял его в руку. Мне всегда нравилось ощущать, как мяч ложится в ладонь.

— Честно говоря, на сегодняшнюю ночь у меня были другие планы, — сказал я.

— У меня тоже.

Коробка с деньгами стояла на полу позади его сиденья.

— Мне показалось, вы с Элисон неплохо проводили время. Извини, что помешал.

Большинство мужчин в такой ситуации улыбнулись бы — с гордостью или смущенно. Джей только моргнул и крепче сжал губы, отчего у меня появилось отчетливое ощущение, что Элисон не в его вкусе.

— Там лежит такая коробочка с таблетками, — сказал Джей, показывая на перчаточницу. — Подай-ка ее мне, если тебе не трудно.

Я открыл «бардачок» и достал неприметную пластмассовую коробочку без этикетки.

— Спасибо. — Джей вытряхнул на ладонь три таблетки и проглотил. Коробочку он убрал в нагрудный карман.

— Если хочешь, я могу сесть за руль.

— Ничего, все в порядке.

Он был прав. К тому моменту, когда мы миновали тоннель и оказались в Квинсе, Джей сидел за рулем совершенно прямо и вел машину уверенно и агрессивно.

— Очень полезные таблетки, — заметил я.

— Да.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, только устал очень.