Кубанские сказы

– Держите меня, я падаю… Отступайте! Спасайтесь! Двое дружинников подхватили раненого князя, другие торопливо повернули своих коней. Стаей испуганных воронов вылетели они из аула и помчались обратно.

Еле живой, стонущий, окровавленный, завернутый в бурку, трясся старый пши на коне, и двое всадников поддерживали его, чтобы он не свалился с седла.

На горной тропе дружинники встретили одинокого юношу в поношенной черкеске из грубого домотканого сукна, с каким-то длинным свертком за плечами.

– Кто ты?! – закричали на него воины.

– Я – певец Лаго! – ответил юноша. – Я хожу из аула в аул и пою песни о свободе…

– Ах ты, сын шакала! – зашумели дружинники. – Ты призываешь народ бороться против нас, орков, и наших князей!

– Свяжите его! Мы бросим его в подземелье нашей башни. А когда выздоровеет князь, он повесит этого молодца, чтобы все знали, как поступают с бунтовщиками, выступающими против княжеской власти, – приказал старый княжеский слуга – уздень.

Воины скрутили юноше руки и заставили бежать за своими конями.

Только в башне, выставив дозоры и караулы, дружинники стали осматривать раны старого пши. Суровые воины качали головами, глядя на изрубленное тело князя. Он лежал окровавленный и бледный. – Тут ничего уже не сделаешь, саван надо готовить, – сказал кто-то.

Когда воины стали промывать раны пши, он прогнал их и осыпал проклятиями:

– Ваши руки грубы, как когти барса! Они причиняют мне нестерпимую боль…

Князь вздохнул и приказал:

– Позовите эту девушку… Наки… Пусть она перевяжет мне раны…

Один из воинов за косы притащил Наки и сказал:

– Лечи нашего князя! Перевяжи его раны! Девушка гордо взглянула на угрюмых воинов и ответила:

– Не буду я лечить зверя, терзающего мой народ и лишившего меня свободы!

– О Наки! – простонал князь. – Я слаб и бессилен! Помоги мне, и клянусь тебе, что, если ко мне вернется здоровье, я отпущу тебя на свободу… Я сделаю все, что ты захочешь…

– Помни свои слова, князь! – сказала Наки.

Она осторожно промыла студеной чистой водой кровавые раны князя, а потом приложила к ним повязки, смоченные хмельным айряном…

А певец Лаго в это время лежал на жестком каменном полу в маленькой каморке, куда его заперли княжеские дружинники. Немного отдохнув, он осторожно развернул сверток, который был у него за плечами, и достал оттуда простую скрипку-кяманчу. Взглянув на узкий луч заходящего солнца, проскользнувший через узкую бойницу, юноша провел смычком по струнам, и кяманча запела.

Она пела о том, как солнечные лучи играют на ледяных шапках гор, как шумят в долинах могучие дубы, как журчат ручьи – светлые, прозрачные и холодные… Она пела о радости жизни, о любви и счастье…

Никогда еще древняя башня не слышала таких звуков. Старому князю показалось, что вернулось далекое детство, что его мать склонилась над ним и серебристым голосом поет ему колыбельную песню. Эта песня успокаивала душу и даже раны перестали гореть. И будто прохладные материнские руки легли на его разгоряченный лоб.

– Что это? – прошептал удивленный пши.

– Это скрипит на кяманче наш пленник, – ответил один из дружинников. – Я пойду и разобью его кяманчу, чтобы она не мешала тебе.

– Не надо! – приказал князь. – Пусть играет! Эта песня успокаивает боль моих ран…

Старый князь спокойно уснул, и две слезы, выкатившиеся из закрытых глаз, поползли по его лицу.

А кяманча пела и пела.

С трепещущим сердцем слушала Наки нежные певучие звуки. Она закрыла глаза, и ей показалось, что вокруг нее шумит молодыми травами горная долина. Качают своими головками голубые колокольчики, цветет розовый шиповник и капельки росы дрожат между золотистыми тычинками его цветов. Свежий ветерок, прохладный и ароматный, шевелит ее волосы…

Когда все воины уснули, Наки осторожно подкралась к крепкой двери, из-за которой лились сладкие звуки кяманчи. Дверь была заперта на тяжелый замок, но Наки заглянула в маленькое окошечко, прорезанное в толстых досках, и спросила:

– Кто ты?

– Я – певец Лаго! – ответил юноша.

– Играй еще! – воскликнула девушка, всматриваясь в тонкое лицо юноши, освещенное ее факелом,

– Освободи меня! – попросил Лаго.

– Дверь твоей темницы заперта тяжелым замком, а у меня нет ключа, – сказала Наки. – Но ты потерпи скоро мы оба будем на свободе. Старый пши обещал освободить меня и выполнить все мои просьбы, если я вылечу его…

– Не верь ему! – нахмурил брови юноша. – Волк, когда он слаб, притворяется ягненком. Но как только к нему вернутся силы – он снова станет волком! Достань ключ от моей темницы…

– Не могу: ключ у старого узденя – слуги князя.

– Ну, тогда принеси мне острый кинжал.

– Зачем? – удивилась девушка.

– Я не верю князю и хочу сам освободиться из темницы…

– Жди меня! – прошептала Наки и легкой тенью скользнула по каменной лестнице.

Снова запела кяманча. Теперь она пела о том, как пленительны и задумчивы южные ночи, когда в горах шелестят своими листьями спящие деревья и синий звездный полог неба прикрывает землю. От плавных звуков кяманчи еще крепче заснули дружинники князя.

Наки осторожно вытащила у одного из спящих кинжал и вернулась с ним к двери темницы.