Куб

Лучи солнца пляшут на поверхности грязноватой воды подмосковного канала, мы лежим в траве. Нам не жарко: винт повышает кислотность крови и это, видимо, каким-то образом помогает от жары (может быть, это совсем не так на самом деле, но, так или иначе, жарко почему то под винтом мне никогда не бывало). Олег загорает, подставляя небесному светильнику свои исколотые, в неприглядных дырках и синяках, эфемерные в своей худобе ручонки. Вокруг резвятся неутомимые дети, грузные мужики и тёхи тяжко перекатываются с боку на бок, как сивучи на лежбище, подростки ныряют с высоченного моста, истошно вопя. Мы чувствуем себя по отношению ко всем этим бодрым и здравым проявлениям социума полными чужаками, органически чужими. Но мы не огорчаемся этому. Мы плаваем, загораем, наслаждаемся ценным летом не хуже упитанных здоровяков. А может быть, ещё и получше.

Почему я всё это до сих пор помню? Почему я не могу ответить на простой вопрос: как я теперь, по прошествии немалого времени воспринимаю ту летнюю идиллию, ложную и болезненную по своей сути - приятно или неприятно мне это помнить? светлые это воспоминания или кошмарные? отрицательный в конечном итоге это опыт или хоть в чём-то положительный? Задай мне сейчас кто-нибудь вопрос: если бы ты мог начать 98-ой год заново, сначала, стал бы ты испытывать на себе его действие, стал бы опять проходить через всю эту химическую авантюру, или предпочёл бы остаться чистым? Я не знаю, что бы я ответил. Да это и неважно. Хорошо, что я не имею возможности прокрутить время назад. Всё, что было - хорошего и отвратительного - всё моё. Ни отнять, ни прибавить. И хватит сослагательного наклонения.

Всё же некоторые неприятности, связанные с этим чёртовым зельем, постигали меня тем развеселым летом. Я всегда очень заботился о сохранности и респектабельном виде своих вен, и поэтому первая моя физическая травма, связанная с винтом, мне запомнилась.

Это была первая мутка, банку для которой преобретал я самостоятельно, без помощи Олега. Он по каким-то наверняка очень веским причинам не мог подъехать взять банку, так что после долгих увиливаний и даже ругани я был вынужден принять эту миссию на себя. В компанию мне была выделена Аня И. - дачная подруга Олега, которую я немного знал по нескольким нашим с Олегом малолетним алкогольным тусовкам. С тех пор Анна неслабо изменилась, выросла, имела знакомство с героином, хотя тогда ещё не слишком плотное, и изъявляла желание заценить легендарный винт. Аня была не проколотая, полураспавшаяся на "плесень и липовый мёд" торчиха no future (как, например, Тамила из главы 3), а респектабельная и презентабельная "чистая" девушка, достаточно неглупая и знающая себе цену.

Олегу очень нравилась идея приобщения её к нашему увлечению. Итак, я должен был встретиться с Аней на определённой станции метро, купить баночку на территории близлежащего вокзала, по дороге запастись бензином и баянами и прибыть к Олегу, чтоб затем пойти ко мне на квартиру для варки и употребления вышеуказанного накросодержащего препарата.

Аня появилась вовремя. Оба будучи людьми малоопытными в вопросах закупки банок, мы слегка стремались. Подошли к барыге вдвоём. Громко и чётко, чтоб слышали все, мною было сказано:

- А почем у вас банки?

Барыга аж побелела от страха и злости на меня, дурака, и прошипела:

- Ты что орёшь, охуел, мудак?!... Нет у меня ничего...

Ситуацию вытащила Аня, проявившая завидное хладнокровие:

- Извините, - тихо и спокойно сказала она, подойдя к барыге вплотную, - нам нужна одна. Давайте отойдём.

- Так...ладно...пойдём.

Скоро Аня вернулась. В её сумочке покоилась заветная микстура. Дорога в Дегунино прошла в довольно оживлённой беседе и предвкушении. Как нравоучительно говорит персонаж одного рекламного ролика: "Вы знаете, что такое вдохновение? ... это предвкушение".

Для покупки бензина нам необходима была пластиковая бутылочка 0.33. Денег, чтобы купить воду в палатке для получения тары, у меня не было. Аня, которая и так оплатила большую часть замута, на воду тратиться тоже почему-то не захотела. Пришлось нам вдвоём осмотреть урны в подземном переходе метро на предмет бутылочки. Но если я проделывал эту процедуру естественно и деловито, то Аня всё же заметно смущалась: приличного вида девушка в недешёвом стильном прикиде ходит и заглядывает в урны, составляя компанию окрестным бомжам. Что ж теперь поделать, так и хотелось мне тогда сказать, если возиться в грязи, то нельзя не испачкаться. А ты как хотела? Винт и всё, что с ним связано - это грязь, грязь душевная и материальная.

Бутылочку первой нашла Аня. Но на то, чтоб самой залезть в урну и вынуть её оттуда при всём честном народе, её уже не хватило. "Она там, - тихонько промолвила Аня, - кокетливо тыкая пальчиком в урну. Это по её просьбе сделал я - мне-то не стыдно и не противно. Хорошо уж это или плохо, но чувство брезгливости у меня начисто атрофировано.