Кто же вы, Северус Снейп? (СИ)

Снейп нервно сглотнул желание, которое подчиняясь первобытным инстинктам подкатило к горлу и запульсировало в груди. К фестралу в задницу такие проверки. Он опустил руки и отпрянул назад, чувствуя, что попал в собственную ловушку. От необходимости что-то объяснять, его избавила, слава Мерлину, Минерва. Так рад ее видеть он не был ещё никогда.

— А, вот ты где. Северус, директор ищет тебя, — она перевела взгляд в сторону и заметила все еще стоящую впотьмах Натали.

— И Вас, кстати, тоже, — она на секунду остановилась, всматриваясь в ее бледное лицо.

— О, моя дорогая, вам плохо? — участливо поинтересовалась она.

— Нет, все в порядке, просто голова закружилась, — Натали сказала это почти спокойно, словно минуту назад ничего не произошло.

Северус, как нахулиганивший ребенок, не смог заставить себя поднять на нее глаза. А собственно, чего он еще ожидал?

— Голова закружилась? Это не очень хорошо, обязательно обратитесь к мадам Помфри, — назидательно, как может только профессор Макгонагал, порекомендовала она.

— Я думаю, все обойдется. Видимо, просто переутомление.

Нат вышла на свет и слегка улыбнулась, как подтверждение того, что волноваться не о чем.

— Ну, если все в порядке, нас ждут на совещании — подытожила Минерва, продолжив движение. — Вы же туда направляетесь?

Совещание, черт. У Северуса внутри закипело раздражение, вытеснившее все остальные мысли. Как он не любил планерки у директора. Целую вечность ему приходилось слушать бесконечные разговоры об улучшении учебного процесса и прочей ерунде. Если по молодости Снейп воспринимал все эти прения, как путь решения проблемных вопросов, то сейчас воспринимал, как неизбежное зло, с которым можно только смириться. Этакий неприятный бонус к его работе. В течение всего совещания он обычно сидел в самом дальнем и темном углу кабинета, погруженный в свои мысли. В ожидании благословенной фразы директора:

«Вопросы у кого-нибудь есть?»

Это был сигнал к началу освободительного движения.

В этот раз все было ровным счетом так же. Дамблдор объявил о некоторых корректировках, предложенных министерством магии в учебный план школы. Его коллеги начали активное обсуждение, что позволило ему понаблюдать за Нат. Она сидела в противоположном углу кабинета, закутавшись в собственные мысли и даже не делала, как обычно, вид, что внимательно слушает.

«Интересно, о чем она думает?»

«О да, действительно, о чем она еще может думать, как ни о твоей идиотской выходке? Черт возьми, откуда такое глупое ребячество? Ведь ты был практически уверен в том, как она отреагирует. Северус, зачем? И, да, она заметила твою бесславную капитуляцию», — тут же взвился внутренний голос.

Он не мог не думать о том, что обидел ее. Нат должна сейчас не просто обижаться на него, она должна его бояться.

Бояться. Обычно ему нравилось, вызывать подобные чувства у окружающих, но не в этот раз. Он не мог избавиться от ощущения грязи от своего поступка. И до неприличия хотелось сейчас ее обнять. Да чего уж, ее просто до неприличия хотелось. Хотелось ласками вымаливать прощение за свою медвежью утонченность. Увезти на край земли, и спрятав только для себя, до изнеможения вылюбливать каждый сантиметр ее пахнущего цветами тела.

«Мантикора раздери, и вроде не весна, чего ж так штырит-то?»

Погруженный в размышления, он не заметил, как все засуетились и стали вставать со своих мест. Снейп тоже с облегчением ощутил свободу от своих устремившихся куда-то не в то русло мыслей. Все еще сидя в кресле, он ждал, когда остальные выйдут, чтобы незамеченным скрыться в своих подземельях. Краем глаза он наблюдал за Нат. Она, видимо, выжидала по той же причине. Может быть, это и к лучшему? Уж слишком много места она начала занимать в его мыслях. Он не мог ей этого позволить. Пусть Дамблдор сам разбирается с ней или найдет ей другого няньку.

Но неприятное послевкусие от собственной бестактности не оставляло его, и Северус все же решил извиниться. И, вообще, разругаться мы всегда успеем. Он все еще не понимал в чем суть просьбы Альбуса, так что бесповоротно сжигать мосты было бы по меньшей мере не благоразумно. Он заметил, что кабинет опустел и Нат, порывисто встав, направилась к двери.

— Постойте… — начал он немного нервно.

Она обернулась.

— Пожалуйста, — стихая, он подошел к ней, но не очень близко, помня про ее личное пространство и о том, что он хочет извиниться, а не напугать ее еще больше.

Прежде, чем он смог выдавить из себя что-то членораздельное, Нат подошла к нему ближе и, как ему показалось, изучающе, будто увидела его лицо в первый раз, посмотрела. Начала она очень тихо, не глядя ему в глаза:

— И в пролет не брошусь,

и не выпью яда,

и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною,

кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа…

Когда музыка стихов смолкла, она провела кончиками пальцев ото лба по носу к губам, оставляя на коже ощущение сладкой боли. Он смотрел на нее не в силах пошевелиться, а когда Натали закончила, то спокойно посмотрела ему в глаза, и он понял, что она все уже сказала.