Кто стрелял в урода?

– У дида. – Поправила Иринка: – А мобильники у нас завсегда з собой. Можем номера списать.

– Профессионалки. – Усмехнулся Тимофей. Девушки полезли в сумки и продемонстрировали свои телефоны. Волков записал номера. Проверил оба звонком и девок отпустил.

– Куда едем, товарищ майор? Время начало одиннадцатого. – Осторожно напомнил водитель.

– Отвези меня домой и свободен. – Тимофей уселся на сидение и задумался. По всему выходило, что букеты роз и весь антураж предназначался для Нади. Супруга Ерожина не пришла, и влюбленный шантажист с тоски привел в кабак шлюх. Все складывается так, что без встречи с Надеждой Ивановной следствие начинало буксовать. Тимофей приехал домой и позвонил в Самару.

* * *

– Глеб, ты почему в бюро до поздней ночи? Ты жить туда переехал? – Голос Любы звучал обиженно. И раньше случалось, что муж работал допоздна. Иногда она его и сутками не видела. Но раньше он всегда предупреждал, а сегодня ушел с утра – и ни звука.

– Любочка, мы тут с Иваном Григорьевичем засиделись. Прости, я выпил, за руль не сяду, а метро закрылось.

– А что случилось? У генерала день рождения…

– Нет, Любашь, у нас проблемы. По телефону не хочу.

– Ладно, пьянствуй. Хорошо, что жив-здоров. А то я уж волноваться стала. Ты меня хоть еще любишь?

– Дурочка, я только тебя и люблю… Ну, еще родителей. Но мама с папой не в счет… – Глеб положил трубку и виновато посмотрел на генерала: – Любаша беспокоится.

– Нечего смущаться. Я тебя за личную жизнь уважаю. Полюбил женщину и живешь с ней по совести. Не то что некоторые… А не предупредил зря. – Пожурил Грыжин.

Глеб подвинул пустой лафитник к середине стола:

– Да, бегал я в свое время за Кадковым, а всей предыстории не знал. Налейте еще стаканчик. Теперь можно.

– Можно, а нет. Все выжрали. Хватит. Покаялись, поплакали. Теперь надо думать, как Петра выручать. Вляпался он в говно по самую шею. И все я виноват. Не уйди я тогда в магазин, Беньковский хвоста бы не распустил. А как не пойти. Надя меня в магазин и отправила. Видно, судьба нам камни собирать. Давай еще Петру звонить. С тобой говорить не хотел, со мной отказаться не посмеет. Я генерал, а он вшивый подполковник.

– Иван Григорьевич, второй час ночи! Неудобно.

– Неудобно ссать против ветра. Ты думаешь, он спит? Он мается. Я же не знал, что Надька сбежала. Каково ему теперь? Чистая она. Первый раз с мужицкой грязью познакомилась. Но если по-настоящему любит, простит. Это я тебе, как генерал Грыжин, говорю. Давай сюда телефон.

Глеб нехотя снял трубку и передал Грыжину. Тот повертел ее в руках и неожиданно шмякнул на место:

– Собирайся, моряк. По телефону всего не скажешь.

Глеб послушно поднялся, но за генералом не пошел: – Петр Григорьевич не знает, что я в курсе. Боюсь, ему при мне еще хуже будет.

– Если уж наши былые подвигу наружу вышли, ты нам не чужой. Петру ты родня, а мне почти за сына. Хватит секретов хоть между близкими людьми. Иначе запутаемся.

Перед тем как сесть в такси, Иван Григорьевич заглянул в ночной магазинчик на Мясницкой, набрал выпивки с закуской и только после этого поднял руку.

– Садитесь вперед, Иван Григорьевич. – Предложил Глеб.

– Насиделся я впереди за свою жизнь. От «Москвичика» до «Ауди». Давай рядом устроимся. Места хватит.

Они залезли на задний диван, Грыжин назвал адрес и засопел.

– Вы уснули, Иван Григорьевич? – Тихо спросил Глеб.

– Уснешь с вами. Я вот все о Петре думаю. Надька от него сбежала, вроде не хорош. А ты вспомни, он же тебе квартиру свою бесплатно почти отдал. Деньги, что ты заплатил, это чтобы твою гордость не ущемить. Разве за них теперь в Москве жилье купишь?

– Я понимаю, Иван Григорьевич. Подполковник к деньгам совсем не жаден.

– Это раз. Со мной, когда Соньку Кадков застрелил, как с малым дитем. Это два. Под пули лез. За чужими спинами никогда не прятался – три. А бизнес его в фонде Кроткина? Нос зажал, а работал. Он же этот бизнес на дух не переваривает. Начнешь перечислять, пальцев не хватит. Настоящий мужик Петро. А вот с юбками были проблемы. Но как Надька родила, остепенился. Знаешь, я его однажды ремнем выпорол?

– Как ремнем? В детстве? – Изумился Михеев.

– Да нет, он уже в подполковниках ходил, на Надьке женился.

– Взрослого – ремнем? И он дался?

– А куда он денется. Я генерал. Приказал, снимай портки, и выпорол. – Грыжин повествовал о Петре с отцовской интонацией. Глеб вспомнил своего отца лесника. Вспомнил вологодскую деревеньку и вздохнул. Иногда тоска по родителям, по их одинокому быту, сжимала сердце молодого москвича.

Грыжин принял молчание Михеева за проявление такта: – Почему не спрашиваешь, за что я подполковника порол?

– Спрашиваю. За что, Иван Григорьевич?

– Звонит мне как-то. Говорит, срочно иди в соседний подъезд. Ну, я думал, случилось что. Дело-то было ночью. Прихожу, поднимаюсь в названную квартиру, а он с двумя девками сидит. Одна у него на коленях, ко второй меня клеит. Меня – старика! Галина Игнатьевна на даче. Он знал, что я холостую. Ну вот, я его к себе выманил и ремнем. Два дня на жопу сесть не мог. С тех пор батей называет…