Кто стрелял в урода?

Люба осталась в растерянности. Но Михееву в семье с детства приучили к ответственности. Получив задание, она умылась, причесалась, повязала фартук и пошла на кухню. «Чем их кормить, после вчерашнего» – Размышляла Люба, изучая содержимое огромного холодильника Ерожиных. За своего Глеба, она не тревожилась. Супруг капризами к еде не отличался. Он мог есть все, лишь бы этого всего было побольше. Утренних же вкусов Петра Григорьевича не знала. «Сделаю им кофе и омлет» – Решила она и быстро начала готовить. Дело пошло. Люба в квартире сестры ориентировалась как у себя дома. Пока Надя гостила под Самарой, она приезжала сюда три раза в неделю, заменяя хозяйку. Наделав бутербродов с ветчиной и сыром, достала десяток яиц. Молока в холодильнике не оказалось, но нашлись сливки. Омлет она сбила вручную, а кофе пришлось молоть. Знакомое жужжание кофемолки разбудило Ерожина, и он возник на пороге. Сонное помятое лицо ничего не выражало. Сработал инстинкт на звук. Звук ассоциировался с Надей, поэтому, супруг кроме трусов, на себя ничего не надел: – Надюх, чего так рано? – Обратился он к Михеевой.

– Хорошо же вы вчера набрались, если меня от Нади не отличаешь. – Рассмеялась Люба: – Ладно, бы с Веркой спутал. Мы все же близнецы, но уж белобрысую жену от рыжих сестер…

– Ой, Люба, прости. – Засмущался Ерожин и быстро исчез. Через минуту явился вновь, теперь в халате и с более осмысленным выражением: – А Надя куда подевалась?

– Пошла по магазинам прогуляться. – Помня наказ хозяйки, соврала Люба.

– По магазинам? – Ерожин, так удивился, что подошел к Любе вплотную и забрал кофемолку из ее рук: – Ты понимаешь, что лепишь?! После наших вчерашних подвигов ей минимум сутки нужны, чтобы свинтиться. Она коньяка грамм сто пятьдесят слопала. Я боялся, вообще помрет, а ты по магазинам… Ну-ка сестричка, выкладывай, что случилось?

– Что знаю, то и говорю. – Буркнула Люба, пытаясь вернуть себе кофемолку. Петр Григорьевич убрал машинку на полку, обхватил голову Любы своими лапами, повернул к себе и пристально посмотрел ей в глаза: – Что-то тут не так? Колись Любонька.

– Я не могу…

– Можешь. Я не из праздного любопытства. Вокруг Нади крутится один опасный тип. Понимаешь, она может попасть в скверную историю.

– Хорошо, Петр. – Сдалась Люба и рассказала, что произошло в доме, пока мужчины спали.

– На Цветном бульваре, говоришь… Давно она ушла?

– Минут сорок назад…

Ерожин бросился в спальню и через мгновенье, выбежал в пиджаке, и брюках. Люба смотрела на Петра, и его волнение начало передаваться ей. Особенно, когда она заметила, как Ерожин вынул из внутреннего кармана маленький пистолетик, проверил наличие патронов, и спрятал назад. Через секунду хлопнула входная дверь и в квартире наступила тишина.

* * *

До Садового кольца Ерожина решила дошагать пешком. Время позволяло, а ей надо было собраться с мыслями. Надя ни за что не стала бы слушать трепотню Беньковского, если бы он не заговорил о муже.

«Не хочешь неприятностей для своего подполковника, выслушай меня». – Начал Андрон, и Надя не положила трубку. «Конечно, с точки зрения обывателя, я негодяй». – Вещал он самоуверенным тоном: – Но твой муж еще больший мерзавец. Вот мой ультиматум. Или ты берешь у меня перечень его героических подвигов, либо я отправляю этот список его начальству». – И Надя согласилась на встречу. Она широко шагала, опустив голову, и твердила про себя, «Врет подонок» в ритме марша. Раз шаг – «врет», Два шаг – «подонок».

Однажды Надя уже столкнулась с деятелями, которые называли мужа негодяем. Это случилось в начале их супружеской жизни. Петр выслеживал Эдика Кадкова. Тот изнасиловал актрису областного театра Нателлу Проскурину, выдав себя за подполковника. Ерожина захватили местные авторитеты, и ему грозил их суд. Надя случайно дозвонилась этим людям. Она набрала его мобильный номер, не зная, что телефон в чужих руках. С ней поговорили, назвали Ерожина негодяем и пригласили убедиться в этом самой. Надя поехала спасать мужа. Авторитеты, на ее глазах, провели очную ставку Петра с актрисой. Жертва насильника не узнала. Дурацкое обвинение рассыпалось. Потом Надя с Проскуриной подружилась и выслушала всю историю из уст самой актрисы. Но и тогда, по дороге в Новгород, в невиновности супруга ни секунды не сомневалась. Не сомневалась и теперь, отправляясь на встречу с Беньковским. Ее не волновало, в чем опять обвиняют Петра, она хотела любой ценой помешать шантажу.