Там пройдет легкий полуденный завтрак. Перец-Бласко и Фэрли вдвоем расположатся на возвышении; приемлемо ли это для МакНили? Перец-Бласко представит почетного гостя (копия его короткой приветственной речи будет прислана). Затем Фэрли выступит с короткой речью — может ли Торрес получить сейчас ее копию? Затем высокие лица и репортеры разойдутся в разные стороны; Фэрли и глава испанского государства удалятся со своими помощниками для беседы с глазу на глаз…
В положенный момент с широкой лестницы спустился Клиффорд Фэрли в своем домашнем жакете — том самом, с заплатами на локтях. Улыбаясь собравшимся, тепло пожал всем руки, сел и завязал непринужденную беседу.
Протокол был соблюден, и Торрес, наконец, собирался уезжать. Они все вышли из отеля на площадку и, проходя к лестнице мимо вертолета, МакНили рассеянно улыбнулся пилоту. Люди из секретной службы пристально изучали углы, тени, склон горы, даже небо: им платили за то, чтобы они делали только свою работу, и они делали ее профессионально. Фэрли, Торрес и свита спустились к автомобильной трассе. Подъехал лимузин, и агенты гвардии вытянулись по стойке «смирно». Позднее, пытаясь вспомнить последовательность событий, МакНили с большим трудом выделял движения, которые он видел. Машина с репортерами остановилась позади лимузина Торреса; помощники и охрана забрались внутрь, пока Торрес и Доминикес говорили прощальные слова — все это после обычных заверений для прессы: обсуждение было очень полезным, все идет гладко, мы ожидаем откровенного обмена мнениями в Мадриде…
Несколько служащих отеля подошли, наблюдая за ними, к краю площадки. Там же были пилот вертолета и запасной пилот, которые курили сигареты и поглядывали на свои часы, чем-то озабоченные. Теперь Торрес и его люди сидели в длинном автомобиле. Он был сконструирован как раз для таких случаев. Двухканальное радио, пуленепробиваемое стекло, запоры на дверях, которые могли быть открыты только изнутри. В эпоху политических похищений технология безопасности требовала тщательной продуманности. С верха переднего сиденья поднялся толстый стеклянный экран и со щелчком закрепился на потолке; Торрес на заднем сиденье наклонился вперед, улыбаясь, махая рукой и что-то говоря в открытую дверь, пока она не захлопнулась, и величественный автомобиль тихо соскользнул вниз по горной дороге.
Когда МакНили и Фэрли подошли к платформе, пилоты военно-морской авиации брели назад к вертолету, стоящему на площадке; позднее МакНили это хорошо вспомнил. Команда журналистов расходилась после безуспешной попытки выведать что-нибудь у новоизбранного президента.
Фэрли направился к лестнице в отель; вокруг него, как пастушьи собаки, теснились агенты секретной службы.
МакНили стоял на площадке рядом с вертолетом. «Что если»… — подумал он и попытался представить снайпера с дальнобойной винтовкой, вглядывающегося в телескопический прицел где-нибудь в одном из островков соснового леса наверху.
Покушения всегда были так просты в исполнении. Если человек действительно намеревается убить тебя, существует единственный на земле способ остановить его — убить его первым. И если ты не Знаешь о том, кто он, не знаешь даже о его существовании — у тебя нет никаких шансов.
Нездоровые мысли. Именно это место внушало их: мавзолейная атмосфера огромного пустого отеля, желто-серое небо с едва пробивающимися лучами солнца, холодный сухой ветер, непреклонная отчужденность гор.
Позднее он спрашивал себя, не испытал ли он предчувствие, сбывшееся в слегка искаженном виде: своего рода экстрасенсорное восприятие, предвидение, необычная восприимчивость к зловещим предзнаменованиям этого дня. Он никогда особенно не доверял таким ощущениям, в конце концов, снайпера там не было.
Он повернулся к двери, опасаясь простуды, думая о том, чтобы пойти в свою комнату и часок поработать. Но стремление к уединению никогда не отличало МакНили; лучше всего он работал среди шума и беспорядка. Большие пустые комнаты навевали на него уныние, и ноги сами бы вынесли его опять на открытый воздух, поэтому он вообще не вошел внутрь.
Вместо этого он завязал беседу с двумя пилотами вертолета, офицерами военно-морского флота — с ними было легко общаться: хорошие манеры и внешность, наряду с их авиационным мастерством, определили, что выбор пал на них. МакНили сам в возрасте девяти лет начал клеить модели самолетов, и восхищение авиацией никогда не покидало его.
— …сорокапятифутовый винт. Мощность? Около тысячи лошадиных сил, крейсерская скорость сто тридцать миль в час. Мы без труда доберемся сегодня до Мадрида часа за полтора, и еще останется горючего на сорок пять минут.
— Обычно для таких случаев используют «13-J», не так ли?