Кто он был?

Потом-то Михкель узнал, что случилось с Раавитсом. Спустя две недели. В то время они каждый день уже не общались с Сассем, как было до восстания и спустя месяца два после этого. Их развела работа. Раавитс по-прежнему вкалывал в профсоюзах, роль профсоюзов резко возросла, профсоюзы стали самой главной силой в проведении политики народной власти и легализованной Коммунистической партии. Весь сороковой год основная тяжесть в организации народных масс легла на профсоюзы. Михкель ясно помнил, с каким азартом Сассь выполнял свою работу. Он всегда пребывал в разъездах, то в Палдиски и Клооге, то на Сааремаа и Хийумаа, чтобы поставить профсоюзное дело на твердые ноги. С Тарту и Пярну было легче, там сохранились старые профсоюзные деятели, которые быстро сориентировались в новой обстановке, когда рабочий класс пришел к власти. И он, Михкель, два месяца проработал на площади Свободы в облицованном импортным темно-коричневым кирпичом семиэтажном здании, которое раньше принадлежало страховому акционерному обществу, а теперь было передано в распоряжение профсоюзов и народного комиссариата. Не в том самом профсоюзе, где Раавитс с утра до позднего вечера трудился, организовывал и давал распоряжения, разъяснял и вдохновлял, а в профсоюзе торговых работников, откуда его вскоре направили на работу в комитет по национализации, и ему пришлось заниматься национализацией крупных торговых предприятий. Михкеля эта работа нисколько не обрадовала, но возражать было трудно, он все же имел торговое образование. С этого момента они встречались реже, довольно случайно, вспоминал теперь Михкель. Однако прошлое нельзя потом изменить, нельзя вновь и лучше прожить минувшее.

Вначале Михкель думал, что произошло крупное недоразумение и вот-вот выяснится: беспричинно подозревают честного человека. И Раавитс опять продолжит свою работу, которая его захватывала без остатка. По мнению Михкеля, Сассь был прирожденным, до корней волос, организатором. Он знал рабочих, умел подойти к ним и повести за собой. Сассь принимал участие и в движении безработных, которое во времена большого кризиса, в начале тридцатых годов, доставило буржуазным властям много хлопот. Раавитс был избран членом всеобщего комитета безработных. В то время в Таллине, Тарту и в других местах проводились многолюдные собрания безработных, на которых господам сотсам особо уже рот раскрывать не давали, под свист и улюлюканье их сгоняли с трибуны. В холодном январе тридцать четвертого года на последнем съезде безработных в Пярну, в котором Михкель принимал участие, потому что и он был безработным, происходили жестокие схватки между радикально настроенными рабочими и вапсами. Михкелю сейчас вспомнилось, как Раавитс гневно нападал на вапсов, которые пытались демагогическими обещаниями переманить оставшихся без работы людей на свою сторону. Раавитс назвал этих обманщиков рабочих страшнее господ сотсов, сами служат интересам плутократии, а говорят о надобности проветрить Тоомпеа, о необходимости разогнать партийных скототорговцев. Вапсы, сумевшие на всенародном голосовании добиться пересмотра конституции, были уверены в своем влиянии и силе, но, увидев, что на съезде безработных они остались в меньшинстве, начали бесчинствовать. У полиции оказался хороший предлог прервать работу съезда, да что там, просто закрыть его. За организацию марша голодных Раавитс месяц или два провел за решеткой. Об этом Михкель узнал от других, когда справлялся у товарищей, кто этот языкастый Раавитс.