Кто хочет стать президентом?

В предбаннике предбанника начали собираться гостенечки. Либава их рассаживал, определяя место в очереди. Первым занырнул в тронную залу, естественно, Тимченко. Он был забавен, этот лидер местного банковского сообщества и кандидат в главные городские управленцы. Винглинский должен был признаться себе, что назначил именно его фаворитом районных выборов исходя не столько из деловых качеств, сколько из забавного совпадения внешности Тимченко и своей. Такой же худой, длиннолицый, с как бы чуть-чуть слезящимся декадентским взглядом. Тем более что, отдавшись душой и телом в пользование олигарху, районный банкир начал подражать ему, копировать стиль одежды, поведения, говорения. Наблюдать за этим было забавно. Особенно в данный момент, когда олигарх сидел с венком на голове, завернувшись в махровую простыню. Тимченко явился в пальто с поднятым воротником, держа под мышкой кожаную папку. Как будто в загородном особняке сделалось вдруг двое Винглинских – выходная и рабочая модификации.

Кандидат в мэры сел на краешек стула, расстегнул папку и начал докладывать всякую мелкую ерунду – о составе избирательных комиссий, о нехватке оргтехники, о кознях «единороссов» в городском совете, где у них по-прежнему большинство. Он всегда докладывал об одном и том же. Речь его текла подобно тихой реке с очень плавными поворотами.

Стоп, а это что такое?!

– Что это за фамилия?

– Новый зам районной избирательной комиссии, надежнейший человек. Мне обязан лично. Голову сложит.

– Нет, что у него за фамилия?

– Борис Иванович Испражненко.

– Откуда такая фамилия?!

– Признаться, я тоже спрашивал. Он говорит, что его предки – выходцы из Праги.

Винглинский отрицательно покачал головой:

– Мне кажется, Прага здесь ни при чем. Тимченко засуетился, он готов был сделать для своего благодетеля многое и нервничал, не зная, что можно сделать в данной ситуации.

Олигарх подумал: чего только не случается покупать за свои деньги.

– Заменить?

– А что ты можешь сделать? Одно дерьмо заменить на другое?

– Почему же, есть довольно приличные люди.

– Какая разница… Иди переодевайся.

– Что вы сказали?

– Переодевайся. Поработали – теперь поразвратничаем.

Как раз в этот момент приоткрылась дверь и послышались волнующие вскрики веселящихся молодых женщин, уже добравшихся до первой своей радости на сегодня – ящика «Мартини».

Кандидат в мэры побледнел.

– Что ты хочешь мне сказать?

Кандидат приложил руку к левому отвороту пальто:

– Кардиограмма. Сижу на конкоре.

– Что это такое?

– Кардиологи сказали: лекарство от внезапной смерти.

– Так ты что, можешь тут еще и коньки отбросить?! Тимченко понял, что сделал себе плохую рекламу, и заторопился, исправляя положение:

– Нет, что вы, это временно. К выборам я – огурец. Гарантирую. Я еще поживу вам на пользу.

– Иди переодевайся.

– Я замену привез.

– Какую еще замену?

– Поэта. Хорошего поэта Тальберга. Он создан для всего этого, – кандидат кивнул в сторону пьяноватого женского смеха.

Винглинский махнул на него рукой. Тимченко выскользнул.

Вошел Либава и, наклонившись к уху шефа, сообщил:

– Приехал генерал.

– Ну и что? Пусть ждет.

– Тогда Курицын?

– Тогда все равно. Давай прокурора. Бодрячок-прокурор, как выяснилось уже через пару минут после начала разговора, прибыл просто так – отметиться. Припасть к стопам высшего своего руководства. Никакого конкретного дела у него не было. Ездил, правда, он в командировку в Москву и слышал там какие-то слухи о каких-то перестановках в высших прокурорских рядах.

– Ну спасибо, я бы сам никогда не добрался до такой информации. Особенно сидя в Москве, – сказал Винглинский. – Ты только за этим притащился?

– Как же, и почтение засвидетельствовать, – стыдливо улыбнулся прокурор. Он знал, что за излишнее усердие не наказывают.

– Иди переодевайся.

– А?

– Готовь себя к принятию удовольствий.

Прокурор улыбнулся еще стыдливее. И сообщил осторожно, сопровождая свои слова благодарностями, что у него сегодня годовщина свадьбы. Всего год назад он снова женился. Женился по любви. И, что самое существенное, до сих пор супругою своею жарко увлечен. Если б не годовщина, он бы с охотой, тем более в таком кругу.

– Переодевайся, слышишь? Там столько работы – я что, один буду за всех отдуваться?

Курицын улыбнулся невидимым девушкам и стал пятиться к двери.

– Теперь генерал? – спросил вновь вошедший Либава.

– Пусть ждет.

– Тогда там только Захаров.

– Этот придурок?

Либава вздохнул в своей обычной манере.

– Давай Захарова. А генерал пусть помучается.